Читать книгу - "Новые миры взамен старых - Ирина Владимировна Скарятина"

никакого значения. Маленький грустный свёрток, перевязанный грязной розовой лентой, отправляется к остальным её бумажным листочкам. Как ей объясняют, всё это будет тщательно просмотрено и, если там не обнаружат пропаганды, возвращено ей позже, когда она будет покидать Польшу. После довольно продолжительных споров её пропускают, и она идёт дальше, что-то ворча себе под нос.

Войдя в вагон второго класса, мы встречаем её в нашем купе. Она наблюдает, как я, вытащив из-под рубашки неудобную пачку плакатов, укладываю ту на дно чемодана.

"Они отняли у меня всё написанное", – с отвращением говорит она на безупречном английском.

Но времени для продолжения общения нету, так как, прежде чем я успеваю закончить упаковывать вещи, входит стюард вагона-ресторана, облачённый в светло-голубую униформу с золотым шитьём, соответствующую цветовой гамме данного поезда. Он чопорно кланяется в пояс и вручает нам небольшие чеки, которые я рассеянно принимаю. Несомненно, они гарантируют нам места на обед. Но польская девушка с презрительной усмешкой, которую стюард ей тут же возвращает, отказывается брать его, как и ещё один человек, находящийся в купе, темноволосый мужчина, в котором безошибочно угадывается англичанин. "Раб!" – бормочет вслед уходящему и всё так же насмешливо ухмыляющемуся ей стюарду девушка. Я сразу же забываю о маленьких чеках и её замечании, но то, как по-разному с нами обращались на таможне, возбуждает моё любопытство.

"Долго пробыли в России?" – спрашиваю я.

"Три месяца. Но хотелось остаться".

Она отвечает без колебаний, и я вижу, что ей не терпится поговорить.

"Почему не остались?" – интересуется Ирина.

"Э-э-э, это было бы нечестно. Почему мы, рабочие капиталистических стран, должны теперь стекаться в Россию? Они совершили свою революцию, худшее для них позади, и нам неправильно туда ломиться, пожиная плоды после всего, что они пережили".

"Они, конечно, сильно придирались к вам на таможне", – бросаю я, надеясь, что она ещё что-нибудь скажет.

"О, я знала, что они так и поступят. Однако вам не стоило бояться. В конце концов, вы просто приезжие, и они бы вас не тронули. Но я другая. Я прожила в Америке шесть лет, но, несмотря на это, для них я всё равно полячка. Поляк всегда остаётся поляком". Она впервые улыбнулась, показав крепкие белые зубы. "Кроме того, мои брат и сестра с семьями по-прежнему живут в Варшаве. За ними постоянно следят, они оба побывали в тюрьме за участие в забастовках; и когда я вернулась туда погостить, за мной тоже стали следить. Когда они видят, что польская девушка въезжает в Россию и выезжает из неё по советской визе, они становятся даже более подозрительными".

"Ну, зато они не могут отнять у вас то, о чём вы думаете", – утешительно произношу я.

"Да – или то, что вы рассказываете своим друзьям и их знакомым. Один из таможенников здесь, в Столбцах, тот маленький лейтенант с усиками – помните его? – когда я впервые приехала, спросил, зачем я еду в Россию. Я сказала ему, что это не его дело, но если он действительно хочет знать правду, то я сочувствую всему, что делают русские. Если бы не мой американский паспорт, он бы засадил меня в тюрьму как опасного человека. Здесь тебя сажают в карцер, даже если ты наденешь красный галстук. О, вы вообще не представляете, что творится в моей родной стране. А я знаю, о чём говорю. Я объездила её вдоль и поперёк, и в сельской местности условия жизни ужасны. Ведь хлеб стоит всего два цента за буханку, но многие польские рабочие и крестьяне не могут себе его позволить. Сейчас уже тридцать процентов населения – полноценные коммунисты. Вот почему здесь не осмеливаются ослабить диктатуру, и вот почему польская буржуазия так боится России. Они же видят, что российские рабочие живут всё лучше и лучше, приближаясь к настоящему комфорту. И наши крестьяне тоже становятся мудрее, как бы их ни старались держать в неведении относительно того, что на самом деле происходит в Советском Союзе".

Когда мы заходим пообедать, в вагоне-ресторане полно польских путешественников и офицеров. Тут я замечаю, что на каждом столике лежит карточка с меню, кроме нашего, который, похоже, специально зарезервирован и сверкает полным комплектом серебряных приборов и свежих цветов. Нам не потребуется меню – это любезно пытается разъяснить нам наш официант.

"Но оно нам действительно нужно, – настаиваю я. – Как, по-вашему, мы будем выбирать и заказывать блюда?"

Подбегает стюард, тот самый, который всего час назад снабдил нас маленькими чеками. Он сообщает нам, что наш "люксовый" обед готов и будет немедленно подан. Прежде чем я успеваю что-либо ответить, два официанта, прокравшись из-за его спины, принимаются расставлять на столике различные закуски.

"Я хочу только цыплёнка", – объясняет Ирина.

"Но, Мадам, вы оба заказали обед-делюкс".

Я смотрю на маленькие квиточки. Всё, что написано на их лицевой стороне, – это цифры: один и два.

"Я ничего не заказывал, – заключаю я. – И это именно то, что я хочу сейчас сделать. Пожалуйста, дайте мне карточку".

"И мы не желаем ни закусок, ни этого салата, ни этого супа", – добавляю я мгновение спустя, ведь уже три официанта загромождают столик дюжиной всевозможных яств.

"Но Месье сделал заказ, – настаивает стюард. – Он принял чеки. Это значит, что он заказал роскошный обед".

Даже ничего не выбрав? Я в ярости. Что это вообще за игра такая? "Я хочу сам заказать себе пищу, понимаете? Уберите всё это".

Он уходит, и я пребываю в уверенности, что всё улажено. Мы ждём бесконечно долго без карточки с меню, а все официанты проходят мимо нашего столика, игнорируя нас, будто мы носители чумы. Поляки вокруг нас с удовольствием поглощают лёгкие закуски и потягивают прохладительные напитки. В конце концов я встаю из-за стола, чтобы попросить официантов меня обслужить, однако безуспешно, а стюарда нигде не видно. Затем я пытаюсь пойти на штурм кухни, но путь мне преграждают три здоровенных бугая в высоких поварских колпаках. Один из них вооружён разделочным ножом. И тут я вспоминаю дни, проведённые в военно-морской академии, и стратегию адмирала Мэхана: "Ни за что не нападайте на неприятеля, когда у него четыре корабля против ваших трёх". Мне ничего не остаётся, как в одиночестве вернуться к нашему столику, ко всё возрастающему удовольствию обедающих поляков, не ожидавших, что к трапезе будет прилагаться бесплатное шоу. Но мы полны решимости придерживаться нашей тактики. Если мы не поедим сейчас, то когда же, ведь до Варшавы целых девять часов езды? Наконец из дальнего конца