Читать книгу - "Предсказанная смерть. Шпионки на службе Екатерины Медичи - Мюриель Романа"

– Тем крепче мое желание узнать его. Скажите мне имя.

Вырванная из мечтаний мать воззрилась на нее холодным взглядом.

– Этого вы не сможете узнать, – отрезала она, вставая.

Она налила себе еще вина. Но прежде, чем успела пригубить бокал, Клодина вырвала его и плеснула ей в лицо.

Вытираясь рукавом, мать смотрела на нее в изумлении.

– Как вы смеете?

– Я хочу знать его имя!

– Я не скажу вам. Вам не разговорить меня иначе как под пыткой.

Если бы стоящая перед Клодиной женщина не рождала ее на свет, она бы всерьез подумала о такой возможности.

– Я разыщу правду, пускай и вопреки вам!

Ее слова потонули в тишине: мать выливала остатки вина в другой бокал.

– Дочь моя, боюсь, супруг не даст вам для этого должного простора.

Супруг… Клодина про него почти забыла. Мать была права: барон де Рец ни за что не позволит ей остаться при дворе. Он был настроен решительно: поездка на свадьбу должна стать последним ее выходом в люди, прежде чем он заточит ее в своем имении, пока она не забеременеет и не родит ему заветного сына. Представив, что она снова в одной постели с бароном, Клодина содрогнулась от омерзения. Нет, она не хочет туда возвращаться. Однако как ей сбежать? Ведь должен быть способ.

Луиза

– От Мадлен никаких вестей? – спросила Луиза у Фанфи.

Служанка, делавшая госпоже прическу, покачала головой.

Ждать становилось невыносимо. Чего только не представляла Луиза: что Монтгомери заметил Мадлен и убил, что она переметнулась на его сторону, что они оба погибли. И не могла решить, какая из возможностей была всего хуже.

Войска, которые герцог де Гиз послал с приказом арестовать Монтгомери, вернулись ни с чем, к великому несчастью королевы.

Луиза не могла просто так молиться в спальне короля, ожидая, когда он преставится, и бездействовать. К счастью, кардинал Лотарингский дал ей повод занять себя.

Еще недавно ей показалось бы тяжким грехом растлевать кардинала перед тем, как уйти в монастырь. Но теперь, когда посвятить себя покою оказалось невозможно, всю ее наполняла злость, которая не видела беды в кровавом пятнышке на некогда девственно-белом платье послушницы.

Копье, пронзившее глаз монарха, изменило и ее судьбу. Она осмотрела себя в венецианском зеркале. То, что сделал с ней Монтгомери, никак не просвечивало наружу. Кожа у нее была свежа, как розовый бутон, золотые волосы спускались до талии послушными лианами. Однако смута внутри была темна и ветвиста, как зимний лес. Странно, но ей вдруг стало до глубины души обидно, что несчастье ее не видимо другим: ей бы понравилось искать утешения в чужих взглядах – однако при ее прекрасном, сияющем виде кто поверит в ее беду?

Да, она была красива до отвращения.

Луиза выбрала изумрудное платье, от которого Фанфи отвязала рукава, в такую жару излишние, и своей рукой чуть приоткрыла ворот, обнажив ключицы. Глядя в зеркало, она потренировалась часто дышать, так, чтобы грудь поднималась как нужно. Она украсила себя изумрудно-бриллиантовым ожерельем и прибавила подходящие серьги, ласкавшие ее нежную шею. Зеленые камни сверкали как эхо ее глаз. Затем она надела светлые нежно-зеленые туфли из шелка, отделанные бархатом.

Она была готова.

* * *

– Сударыня, чему я обязан вашим визитом? – удивился кардинал.

Луиза сделала кошачий взгляд, положила ладонь на корсаж, желая удостовериться, удается ли отработанное движение, и сказала отрывисто:

– Спасибо, Ваше Высокопреосвященство, что принимаете меня у себя.

Он посторонился, пропуская ее внутрь.

– Я должна говорить с вами наедине, но не знаю… – шепнула она, хлопая ресницами.

Он махнул слугам, и они вышли.

– Не бойтесь, сударыня, говорите, я весь внимание.

– Я хочу исповедаться, Ваше Высокопреосвященство, но не знаю, в какой мере могу вверить себя вам.

– Всецело, сударыня, не тревожьтесь.

Она подошла и коснулась его плеча.

– И телом и душой, Ваше Высокопреосвященство?

Она видела, как расширились его зрачки, и он ответил хрипло:

– И телом и душой, сударыня.

– Тогда отпустите грехи мои, Ваше Высокопреосвященство, ибо я согрешила, – сказала она, опускаясь на колени у его ног.

Он ласково погладил ее по волосам. Такая нежность шла вразрез с суровым видом, который ему придавала раздвоенная, точно двузубая вилка, борода. Его противники видели в ней знак самого дьявола.

Луизе же в ней виделся вызов, так же как и в его непомерном пристрастии к роскоши. Личная гостиная духовного лица ломилась от изобилия. Массивные золотые распятия соседствовали со статуями ангелочков, играющих на лире или флейте. Но больше всего его гордыню, как и любовь к роскоши, ласкала картина, где Мария Магдалина с обнаженной грудью омывает ноги Христу. Глядя на заблестевшие глаза кардинала, Луиза подумала, что, возможно, когда она опустилась на колени, он представил ее в той же смиренной позе.

– Карр! Карр!

Она подняла голову. Кардинал рассмеялся, показывая на своего попугая.

Входя, она сразу заметила необычную птицу с алым оперением. Попугай раскачивался на жердочке, одна лапа была прикована золотой цепочкой. Кардинал предупредил ее:

– Не приближайтесь к нему, он кусается, как и воспитавшие его дикари. Это подарок от испанских псов, которые надеются скормить мне этот мир, а скорее – поражение, – пробурчал кардинал. – Но скажите же наконец, что привело вас ко мне. Я слушаю, дитя мое.

Луиза молитвенно сложила руки и подняла на него взгляд.

– Ваше Высокопреосвященство, я согрешила плотью с графом Монтгомери.

– И вы испытали наслаждение, дитя мое?

Она прикусила нижнюю губку, как виноватая девочка.

– Нет, потому что я думала о вас, ваше высокопреосвященство.

– Обо мне? – удивился он.

– Да! – сказала она, вновь поднимая на него умоляющие глаза. – Я думала о вашей красоте… о доброте, что преображает ваш лик.

– Это и правда напоминает грех, дитя мое.

Она схватила его руки и стала пылко покрывать их поцелуями.

– Исповедуюсь в этом, Ваше Высокопреосвященство, и не вынесу больше и мига, так я жажду отпущения.

Она удивлялась, как может по-прежнему улыбаться, когда ее тошнит от отвращения. Тело ее действовало само, а дух наблюдал со стороны.

– Молю вас, Ваше Высокопреосвященство.

С блеском в глазах кардинал погладил ее по волосам.

– Я дам вам отпущение, такое, что вы не скоро забудете…

Его Высокопреосвященство задрал алую сутану, оголив свою возбужденную плоть. Она оценила, что «отпущение» длинновато для того, чтобы вместить его в рот целиком. Он закончил раздеваться, пристально глядя на нее с тем влажным блеском в глазах, с каким мужчины смотрели на