Читать книгу - "История руссов. Держава Владимира Великого - Сергей Лесной"

Структура духовной власти была точной копией структуры светской на Западе и в некотором отношении даже небесной власти. Всюду господствовал принцип монархизма, — «несть власти, аще не от Бога», вот что значительно укрепляло теперь Владимира на троне. Этот принцип в корне разрушал прежний, общинный, демократический, когда единовластие имело место только на время войны.

Племенные группировки рушились не только потому, что границы княжеств не совпадали с ними, но часто и границы епископств порождали иные группировки населения. Но все эти новые группировки административные (политические) и духовные центрировались вокруг единой власти в Киеве с князем во главе. Хотя впоследствии Киев и потерял свое руководящее значение, но идея единства уже была впитана всеми.

Таким образом, религия и общий язык стали спаивать в одно целое все разноплеменное государство Владимира, и Русь стала действительно государством.

Вот этой-то роли Владимира история и наши учебники ее в достаточной мере не разъяснили и не подчеркнули. Ударение ставилось на моральной стороне христианства.

Была еще одна сторона деятельности Владимира, которая показывает, что с него началось настоящее государство. До сих пор вся основная функция (и чуть ли не единственная) князя и его наместников во внутренней жизни страны заключалась в роли судей. В мирное время это было их главное занятие для блага народа.

С Владимира началась и иная форма заботы государства о своих гражданах — забота об их просвещении. Владимир стал организовывать школы для детей состоятельных людей. Отбор детей и их обучение, по-видимому, были принудительными, ибо летописи оставили упоминание о том, что матери усмотрели в этом гибель своих детей и плакали по ним, как по мертвецам.

Невольно приходит тут на ум сравнение с Петром I: то же реформаторство, тот же метод насилия над подчиненными и то же насильственное обучение боярских детей для их же пользы, разница только та, что Владимир на 700 лет предшествовал Петру.

Дело просвещения, начатое Владимиром, дало быстрые и отличные результаты: грамотность на Руси была далеко не редкостью и охватывала и малоимущие слои населения. Это доказывается надписями на предметах личного употребления, например на пряслицах женщин (что говорит в пользу того, что и женщины были грамотны), на крестах, камнях, доньях горшков и на других предметах изделий ремесленников, что показывало также и грамотность ремесленников.

Когда предмет изготовлялся по заказу, заказчик требовал надписания своего имени на заказе, и ремесленник, будучи грамотным, исполнял желание. В других случаях ремесленник отмечал, что это дело его рук. Недавние находки берестяных грамот в Новгороде показывают, что грамотность была распространена гораздо шире, чем это можно было предполагать.

Грамотность эта, сначала базировавшаяся на чтении богослужебных и религиозных книг, скоро стала приобретать и более светский характер: появилась переводная литература полурелигиозного-полусветского характера. Затем появилась и своя, совершенно оригинальная, самобытная, светская литература, блестящим образцом которой является «Слово о полку Игореве».

Если вспомнить, что Владимир крестился, вернее всего, в 990 г., а «Слово» написано в 1187-м, то, оказывается, понадобилось менее 200 лет, чтобы от почти полной безграмотности подняться до таких высот. Успех и быстрота прогресса головокружительные. Это могло совершиться, конечно, только в условиях благоприятных, т. е. когда среда была грамотна.

С приходом татар все это рухнуло, и началась эпоха постепенного одичания. Только при Петре I Русь снова поднялась до уровня понимания необходимости просвещения, но и здесь пришлось добиваться результата методом насилия[148].

Как бы то ни было, а в истории культуры Руси есть две эпохи: Киевская и Петербургская (не Московская!), обе покоятся на двух фундаментах: на Владимире Великом и Петре Великом.

Нет никакого сомнения, что и славянская грамотность явилась крупным фактором, объединявшим разнородное население Руси.

Кроме просвещения в государстве Владимира появилась и другая новая функция: забота о неимущих и больных. Вряд ли мероприятия в этой области были только личным делом, отражавшим его христианское милосердие, скорее всего, это был зачаток социального обеспечения граждан.

Летопись прямо указывает, что неимущие могли получать с княжеского двора не только пищу и питье, но и деньги из государственной казны. Была учреждена и забота о больных; хотя больниц не было, но Владимир, зная, что многие из-за болезни не могут прийти на княжеский двор, распорядился организовать доставку пищи на дом больным («повеле пристроити кола (телеги) и вскладаше хлебы, и мяса, рыбы и овощ разноличный, мед в бочках и квас, возяху по граду, впрашающе, где болни нищи не могущеи ходити, и тем раздаваху на потребу»).

Если даже в этих мероприятиях Владимира не было чего-то, установленного как закон, его пример обязывал и других князей поступать так же, а что именно он начал это дело, видно из летописи, ибо она не отметила бы чего-то, что является старым, обычным, общеизвестным.

Заговорив о внутренних государственных реформах, нельзя не отметить забот Владимира в области законодательства. Мы не знаем, какую долю в «Русской Правде» занимают законы Владимира, но, надо полагать, немалую, ибо об одном важном пункте, введенном Владимиром, мы знаем наверное.

Учитывая глубокое внимание его ко всем нуждам государства, можно сказать наверное, что его деятельность в области законодательства не могла ограничиться одним этим пунктом.

Известно, что еще задолго до Владимира у руссов уже существовал свой кодекс, ибо в официальных договорах греков с Олегом и Игорем мы находим неоднократную ссылку — «как это полагается по закону русскому». Совершенно очевидно, что этот закон явился не с Олегом и не с Игорем, а гораздо раньше, являясь реальным преломлением социальных отношений, сложившихся давно и отражавших культуру Руси.

Мы, к сожалению, не можем выделить из «Русской Правды» то, что принадлежит предшественникам Владимира, что лично ему и что, наконец, потомкам, но мы можем положительно утверждать, что статьи закона, введенные Владимиром, клонились к смягчению нравов, к уходу от варварства и жестокости.

Это видно из акта громадного культурного значения — отмены смертной казни. Вряд ли хоть одно государство Европы того времени могло похвалиться таким достижением. Несмотря на участившиеся разбои, Владимир долго не отступал от своего нового принципа, и только тогда, когда к нему пришли епископы (ирония судьбы: ибо они именно должны были быть носителями милосердия!) и сказали: «Се умножишася разбойници, почто не казниши их? Ты поставлен еси от Бога на казнь злым, а добрым на милование. Достоит ти казнити разбойника, но со испытом», Владимир восстановил смертную казнь.