Читать книгу - "Модернизация: от Елизаветы Тюдор до Егора Гайдара - Отар Маргания"

Александр Николаевич был самой яркой фигурой на российском троне. Но реформатором он стал все же не столько по личным качествам, сколько по велению времени. Россия с эпохи первых Романовых во все глаза глядела на Запад. И к середине XIX века Запад уже не оставлял ей выбора.

Либеральный дух в те годы бодро шествовал через все границы. Крепостное право рухнуло даже на восточных землях Пруссии. Аграрную реформу провела даже крайне консервативная Габсбургская империя. А Англия вообще взяла на вооружение фритредерский курс, активно снимая практически все хозяйственные ограничения. Свобода стала модной. Распространяясь из северо-западного угла Европы, она стремительно двигалась на Восток, и Россия уже не могла противиться велениям новой эпохи.

До поры до времени противился этому внешне грозный, хамоватый, но внутренне боязливый Николай I. Принять решение об отмене крепостничества он не мог, хотя аппарат готовил для него реформу. Особо активен был генерал Павел Киселев, проведший крестьянскую реформу в Валахии и представивший императору подробный отчет о своей деятельности. Николай три вечера просидел за его изучением, а затем сказал реформатору: «Меня в особенности заинтересовало то, что ты говоришь об освобождении крестьян. Мы займемся этим когда-нибудь; я знаю, что могу рассчитывать на тебя, ибо мы оба имеем те же идеи, питаем те же чувства в этом важном вопросе, которого мои министры не понимают и который пугает их» (цит. по: Я. Гордин. Право на поединок).

Однако это «когда-нибудь» при Николае так и не настало. Трудно переворачивать огромную страну, в которой у реформаторов было так мало союзников. Судьба Александра потом показала, что реформаторов давят как справа, так и слева. До тех пор, пока совсем не расплющат. Николай избежал подобной печальной участи, но не избежал гораздо худшей.

Поражение в Крымской войне показало, что демагогический патриотизм в духе уваровской формулы «Самодержавие, православие, народность» — вещь крайне хлипкая. Настоящему патриоту следует сначала укрепить державу назревшими реформами, а потом уже сочинять подобные триады, поскольку идеологическое подмораживание не может служить заменой трудным преобразованиям.

Николай умер в 1855 г. «Умер так внезапно и так странно для подданных из-за депрессии, — отметил биограф Александра II Леонид Ляшенко, — которая для самодержца страшнее самой сильной лихорадки». Поговаривали даже, что император покончил с собой, приняв яд, но эта трактовка его смерти чрезвычайно сомнительна. В общем, как бы то ни было, на престол в возрасте 36 лет вступил Александр. По легенде — весьма, впрочем, правдоподобной — Николай перед кончиной завещал сыну освободить крестьянство.

И вот духовная атмосфера страны быстро начала меняться. Четыре года потребовалось на то, чтоб рухнули страх и апатия. Часть общества по-прежнему боялась перемен, но в то же время появились люди, сумевшие быстро связать воедино идущую с Запада идею свободы с болезнями, поразившими стагнирующую империю. И как только все это увязалось, ясно стало, что тянуть с реформами никак больше нельзя.

Весьма интересны в этой связи наблюдения племянника Киселева Дмитрия Милютина, ставшего позднее военным министром, а во второй половине 50-х гг. служившего начальником Главного штаба Кавказской армии. Милютин не был в столице с 1856 по I860 г. и, приехав туда, вдруг почувствовал, что оказался в иной стране. «Мертвенная инерция, в которой Россия покоилась до Крымской войны, и затем безнадежное разочарование, навеянное Севастопольским погромом, сменилось теперь юношеским одушевлением, розовыми надеждами на возрождение, на обновление всего государственного строя. Прежний строгий запрет на устное, письменное и паче печатное обнаружение правды был снят, и повсюду слышалось свободное, беспощадное осуждение существующих порядков».

В высших эшелонах власти выделилась группа реформаторов, ставших опорой царя. Сам Милютин, его брат Николай (товарищ министра внутренних дел Сергея Ланского), великий князь Константин Николаевич (брат императора), Яков Ростовцев (председатель Редакционной комиссии по крестьянскому делу) и др. В целом, группа, по некоторым оценкам, насчитывала около 50 человек, из которых почти половина сформировалась при поддержке Константина Николаевича.

Федор Тютчев назвал это время оттепелью. Спустя столетие сей термин активно стали использовать шестидесятники. А спустя еще три десятилетия приход к власти Михаила Горбачева примерно за те же четыре года, что и при Александре, кардинально сменил духовную атмосферу страны.

Итак, перефразируя Ленина, можно, наверное, сказать, что реформаторская ситуация возникает, когда верхи не хотят управлять по-старому и это их нехотение соединяется вдруг с изменившимся мнением низов. Изменившимся по двум причинам. Во-первых, из-за осознанной вдруг гнилости старого режима. А во-вторых, благодаря приходящим из-за рубежа модным идеям. Именно так подготовлены были прусские реформы Штейна и Гарденберга, о которых писалось нами ранее. Именно так зарождались в Советском Союзе горбачевские преобразования. Власть, получив вдруг некую поддержку, решилась на то, что ранее долгие годы упиралось в стену страха, порождаемого печальным знанием безумных инстинктов собственного народа.

И вот 19 февраля 1861 г. крепостное право рухнуло. Реформа вроде бы завершилась успехом. Но истинные трудности реформирования, пожалуй, возникли именно в этот момент. Число недовольных было огромно. Чтоб ублажить их, царь отправил в отставку главных своих реформаторов — Ланского и Н. Милютина. Сдал их, как Ельцин потом сдал команду Гайдара.