Читать книгу - "Жанна д"Арк из рода Валуа. Книга 2 - Марина Алиева"

конечно же поддержу одним из первых. И, возможно, переговорю кое с кем еще, кто мог бы нам в этом деле помочь. А в качестве ответной любезности попрошу поддержать меня по вопросу об апостолическом приказе1. Я намерен избавить кое-кого из нужных мне людей от выплаты полной десятины.

Кошон улыбнулся, вынуждая Рошетайе ответить ему тем же.

– Я и так в неоплатном долгу перед вами, – забормотал Руанский епископ, лихорадочно соображая, чего же от него хотят на самом деле.

Но Кошон сомнения собеседника уловил почти мгновенно.

– Дорогой друг, забудьте о долге, – заговорил он, меняя тон и разворачиваясь к Рошетайе так, чтобы было видно его лицо, которое словно говорило: «Сейчас не до хитростей». – Буду предельно откровенен: мне не выгодна ваша опала. Для Бовесского диоцеза Руан – что-то вроде щита на спине. Любая брешь даст возможность противнику нанести удар. А противников вокруг немало. Ваша опала для меня не просто брешь – дыра! Вы умный человек, должны понимать, что местный клирикат был, есть и остается нашим первым недругом. И то, что главные оппозиционеры наказаны, не может служить утешением. Политические игры – вещь тонкая. Когда проваливается открытое сопротивление, в ход идут тайные интриги… Наступление на Орлеан удачным быть не может, но после проигранного сражения виновных ищут среди тех, кто был на военном совете, не так ли? Я-то смогу оправдать свою пассивность, а чем оправдаетесь вы, когда Бэдфорд спросит, почему никто из тех, кому он доверился в таком важном вопросе, не удержал его от опрометчивого шага? И тут любой тайный шепоток, любое напоминание, что на своей высокой должности вы не смогли распознать зреющий заговор, станут веским обвинением и таким же веским поводом для разочарования… Можете мне не верить, но сейчас я откровенен, как никогда. Оберегая вас, я в первую очередь прикрываю свои тылы. Так что – это вы меня обяжете, если выскажетесь за наступление на Шампань.

Рошетайе кисло улыбнулся.

Он так ничего и не понял, но придраться было не к чему: судя по всему, Кошон действительно был откровенен. В этом более всего убеждало то, что говорил он о личной выгоде. Но, прежде чем соглашаться и связывать себя обещанием, следовало хорошенько подумать. Поэтому, изобразив лицом такую же предельную искренность, Рошетайе неопределенно наклонил голову.

– Согласен с вами, Кошон, у вас есть повод отмолчаться. Но, как бы ни желал я быть вам полезным, мне тоже нужен веский довод, чтобы высказаться.

– О, не волнуйтесь, – Кошон приложил к груди руку и понимающе прикрыл глаза. – Я дам вам его. И даже не один.

А про себя подумал: «Хочешь узнать, для чего мне был нужен поход на Шампань, хитрый лис? Черта с два ты узнаешь. Зато только что этой своей якобы уловкой ты дал фактическое согласие на помощь мне, и теперь уже ни под каким предлогом не отвертишься!».

* * *

Речь Рошетайе на заседании комиссии впечатлила многих.

Епископ только вскользь коснулся того, что захват Орлеана откроет дорогу на Пуатье и Бурж и даст возможность не просто угрожать дофину, но, фактически, оставит его беззащитным. Основной же темой выступления стала весьма уместная в устах священнослужителя мысль о том, что объединение Англии и Франции под рукой английского короля всегда было угодно Господу, чему известно немало примеров.

Со всем присущим ему красноречием Рошетайе припомнил даже старую историю о лотарингском крестьянине, который накануне сражения при Пуатье предупреждал Карла Мудрого о неизбежном разгроме2. Но Господь, дескать, лишил «узурпатора Валуа» разума и даровал блестящую победу английскому воинству. А в ходе сражения при Кресси Всевышний же наслал на французов полчища черных ворон и проливной дождь, что тоже стало причиной позорнейшего разгрома.3

– Мы все помним как легко и удачливо король Генри одерживал победы, и не только на военном поприще. Его внезапная смерть ни в коей мере не может служить доказательством того, что Господь отвернулся от законной английской династии, ибо достигнута она была несомненным колдовством. Но остался наследник, уберечь которого – равно как и его наследство – наша святая обязанность. И тут мы должны задаться вопросом: что же позволило свершиться злодейскому колдовству? Что?! Уж конечно не благонравие «дофинистов», и не то, что они считают своими якобы законными правами борьбу за французский трон. Злодейство черпает силы в мифическом убеждении, что явится какая-то Лотарингская Дева, которая – смешно сказать – позволит дофину одержать окончательную победу и даже коронует его в Реймсе у священного алтаря! И те, кто поддерживает в рабах веру в это пророчество, особо упирают на то, что помощь французским королям всегда приходит именно из Лотарингии. Хотелось бы возразить, но крепость Вокулёр, как кость в горле, до сих пор никому не подчинена, и может считаться равно принадлежащей как Шампани, так и Лотарингии. Любая шарлатанка, пришедшая оттуда, объявит себя Лотарингской Девой и легко поведет на бойню толпы заблудших крестьян, что только увеличит бессмысленные жертвы. Уж и без того мы то и дело слышим о каких-то разбойных нападениях, чего в прежние времена не было и быть не могло. А то, что совсем недавно комендантом крепости в Витри был назначен Этьен Виньоль, с этим его еретическим прозвищем Ла Ир, яснее ясного дает нам понять, как важно тем, кто защищает сомнительные права дофина, сохранить Вокулёр – этот оплот неподчинения уже не просто регенту, но самому Господу…

И дальше, обращаясь уже непосредственно к губернатору Шампани де Вержи и призывая всех вспомнить недавний заговор в захваченном городе, Рошетайе долго расписывал те бедствия, которые принесет слишком лояльное отношение к городам, соблюдающим нейтралитет.

В итоге к финалу этой пламенной речи только де Вержи, раздраженный намеками на свою недальновидность, не кивал согласно в такт словам Руанского епископа. Все же остальные готовы были немедленно голосовать за поход через Витри на Вокулёр, после которого падение Орлеана – как они думали – станет уже делом нескольких дней.

Весьма довольный собственными успехами, Рошетайе перемигнулся с Кошоном, который всем своим видом выражал готовность немедленно его поддержать. Но тут с места подскочил племянник Кошона дю Годар, занимающий должность заместителя городского капитана в Реймсе, и стал довольно путано выражать свое одобрение только что услышанному. За ним безо всякой паузы слово взял Жан Бопер – давний приятель Кошона еще по Парижскому университету, недавно вернувшийся из Рима, где выполнял очень и очень важные поручения герцога Бэдфордского. За ним другие и другие, так что в итоге сам Кошон