Читать книгу - "Белое дело в России. 1920–1922 гг. - Василий Цветков"

Принципиально важным был также обсуждавшийся тезис о соотношении южнорусской и общероссийской власти. В этом обсуждении общегосударственные позиции возобладали над краевыми. Тезис «союзная власть Дона, Кубани и Терека и есть южно-русская власть» был отклонен, а большинство Конституционной комиссии приняло тезис «создание союзной власти для Дона, Кубани и Терека не должно исключать возможности создания общегосударственной власти, которая может быть образована по принципу соглашения»^[183]. Окончательный вариант решения можно было бы назвать «политико-правовой революцией» в истории Белого движения; это решение включало: «1) Образование южнорусской власти на основе народного представительства; 2) Осуществление народного представительства через особый орган с законодательными функциями; 3) Ответственность перед законодательным органом имеющим быть сформированным правительства»^[184]. По воспоминаниям Челищева, представители Верховного Круга на переговорах в Тихорецкой даже выдвигали идею избрания Деникина «первым президентом республики, состоящей из казачьих областей и всех территорий, как освобожденных, так и могущих быть освобожденными от большевиков». Новгородцев, исходя из столь популярного в 1919 г. принципа приоритета единоличной власти, был убежден, что «Верховная власть, носителем которой является Главнокомандующий, не имеет никаких оснований сговариваться, ибо она может только декретировать». Общегосударственный характер новой власти и ее право «декретирования» отразились и в составленном Новгородцевым для Деникина проекте «Манифеста», основанном на принципе «дарования» конституционных свобод Главкомом: «Вступив в соглашение с казачеством на основаниях, утверждающих общую государственную связь областей, занятых и занимаемых вооруженными силами Юга России, я приказал ныне же образовать правительство, соединяющее эти области. Вместе с сим предположено безотлагательно обсудить начала, на коих должна быть учреждена общегосударственная законодательная палата. В основу вновь создаваемых учреждений кладется тесное взаимодействие властей исполнительной, законодательной и приближение управления к нуждам и желаниям народным. Пусть знают, что отныне их нужды всегда будут в памяти народных представителей… Власть, опираясь ныне на широкое признание общества и не встречая прежних препятствий к осуществлению своих задач, в этом новом своем положении почерпнет основания для укрепления своей силы и веры в правду своего призвания»^[185].

Показательно, что новые структуры управления были созданы (хотя и «на бумаге») в течение нескольких дней, тогда как Южнорусская конференция создавала модель власти более полугода. Представительство в структурах южнорусской власти строилось по территориальному, а не сословному или партийно-политическому признаку. Но поскольку новая модель власти утверждалась «сверху», на основе соглашения Верховного Круга и Главного Командования ВСЮР, то и территориальное представительство строилось не на основе новых выборов, а, по существу, на основе делегирования уже работавших в войсковых структурах членов Круга. Основой законодательной власти, представительной системы применительно к «общероссийскому масштабу» становилось представительство от городских собраний, земств и кооперативов, а также от национальных собраний. И все-таки, как справедливо отметил «ветеран» Особого Совещания К. Н. Соколов, «только на бумаге так гладко и просто удавалась «парламентаризация» гражданской власти Главнокомандующего… Практически же представлялось совершенно фантастическим это сочетание полноты высшей командной власти с узко ограниченными прерогативами главы парламентарного государства. За краткостью времени эта беспримерная политическая система испытана не была, но она несомненно таила в себе зачатки недопустимых в боевой обстановке конфликтов. Организация военной диктатуры была в конце концов воспринята всеми нами не в силу особого пристрастия к личному режиму, недостатки которого для всех очевидны, а в силу железной необходимости сосредоточения власти в условиях гражданской войны»^[186].

Не подлежит сомнению, что четкая, жестко организованная система управления фронтом и тылом способствовала бы максимально эффективному управлению, а отказ от «диктаториального принципа» в условиях военных действий не только препятствовал оперативному решению практических задач, но способствовал росту разногласий и политической конфронтации между различными группами и структурами антибольшевистского сопротивления. С другой стороны, отказаться от поддержки «общественности» в любой, даже ограниченной форме можно было бы только с риском полной потери доверия населения к белой власти, потери невосполнимой в условиях гражданской войны. Поэтому во время последнего периода Белого движения на Юге России, в Крыму 1920 г., была предпринята попытка создания оптимальной структуры власти на основе сочетания принципов общественного и единоличного военного управления. При этом политическая программа и политическая модель управления в белом Крыму все-таки были основаны во многом на том, пусть и незначительном, опыте преобразований, имевшем место в первые месяцы 1920 года на Кубани и Северном Кавказе. Это относилось прежде всего к элементам представительства на уровне исполнительной власти и к принципам федеративного, или даже конфедеративного, устройства будущей российской государственности.