Читать книгу - "Владимир Мономах - Борис Васильев"

Пока слуги подавали на стол, молчали. Разговоры начались тогда, когда прислуга ушла.

— Мир — это прекрасно, мой великий князь, — сказал Свирид. — Но это — вторая задача.

— Это — главная задача, — строго возразил Мономах.

— Главная, тут и спорить незачем, — согласился Свирид. — Но и главная может быть отложена.

— Почему?

— Да потому, что существуют половцы, как сказал тебе еще твой отец великий князь Киевский Всеволод. Половцы Дикой Степи. Самый опасный, самый грозный и многочисленный враг Руси. Местные князья и изгои начнут заключать с ними союзы, за которыми не уследит никакая верховная власть, — жестко сказал Свирид. — И Русь начнет пожирать саму себя, потому что от наших распрей более всего страдают женщины и дети.

— От борьбы с половцами пострадает больше детей и женщин, чем от войн княжеских, — Мономах вздохнул, сокрушенно покачав головой.

— А какие женщины и дети пострадали от воинов хана Иляса?

Свирид ждал ответа на свой вопрос. Князь Владимир молчал.

— Молчишь?

— Думаю, Свирид, — неспешно ответил Мономах. — Думаю. Много ли найдется последователей у хана Ильи?.. Но это — путь мира.

— Это верный путь, мой князь.

— Да, это путь, — согласился Мономах. — А есть и путь встречный. У нас мало дружинников, имеющих детей, и много дружинников, жен не имеющих. Может быть, нам следует договориться с половцами, чтобы их молодые вдовы искали мужей среди наших дружинников? Поговори об этом с ханом Илясом, друже.

— Мой кунак хан Иляс слишком молод и слишком счастлив для таких разговоров, — сказал Свирид. — Он юн и прекрасен в своей первой любви. Он в ослеплении, друг мой, и не следует нам с тобой перечеркивать его первого счастья.

— Мой отец тоже был в ослеплении, когда внезапно умерла моя матушка, великая княгиня Анна. И батюшка, кстати прекрасный полководец, настолько растерялся, что женился на половчанке, названной при крещении Анной. И ее возненавидели все женщины Двора. Все, побратим. И кто говорит, что ее отравили, а кто — что отравилась сама, не выдержав этой ненависти. И батюшка уж никогда более не водил рати в сражения. Ты знаешь об этом не хуже меня, но мне это еще и приснилось. Как в яви.

— Двор — не Русь, мой князь, — вздохнув, сказал Свирид. — При дворе каждый боится потерять свое место. Каждый. Там борются за место, а на Руси борются за жизнь. И поэтому нам надо брать пример с Иляс-хана. Счастливого Иляс-хана. Кстати, мой князь, почему ты отдал ему славу своей победы? Это ведь ты предложил ударить конницей в тыл?

Мономах улыбнулся:

— Чем раньше воин ощутит сладость славы, тем острее он ее почувствует, мой друг. Я почувствовал ее в тринадцать лет, когда убил барса, хан Иляс — в двадцать. Каждому — свое.