Читать книгу - "Я служил в десанте - Григорий Чухрай"

Для буржуазного Запада Гитлер был подарком судьбы. Вот кого они столкнут с Советским Союзом! И они стали подкармливать Германию, финансировать ее вооруженные силы.

Работая над фильмом «Память», я просмотрел архив Геббельса. Я видел первые марши гитлеровских молодчиков. На них была дешевая форма, и выглядели они весьма жалко. Но скоро все изменилось, появилась новая добротная форма, заработали военные заводы, появилось современное вооружение. Запад давал Германии щедрые инвестиции, готовил ее к войне.

Советский Союз все больше беспокоил политиков Запада. Теперь они понимали, что с нашей страной нельзя шутить. Вот если бы нашлась страна, готовая пойти на войну с ненавистным им СССР!

Английская военная доктрина гласит: не следует ввязываться в бой с сильным противником – надо столкнуть между собой своих врагов и делать все, чтобы война между ними длилась как можно дольше. Пусть противники убивают друг друга, пусть измотаются вконец, и тогда Англия, сохранив свои силы, будет диктовать условия мира.

Слов нет, стратегия умная и в истории Англии сыгравшая немалую роль. Вот разве с точки зрения гуманизма и справедливости она может показаться не совсем…

У союзников были все основания ненавидеть и опасаться Советского Союза, уже при своем рождении заявившего о себе как о могильщике капитализма. Естественно, Запад не любил своего могильщика. Была надежда, что, столкнув его с другим своим неприятелем – немецким фашизмом, можно будет добиться развала Советского Союза. Не получилось. Советский Союз вышел из войны еще более сильным и опасным для Запада, чем был до войны.

Прибалтика и Молдавия, Польша, Чехословакия, Румыния, Венгрия, Болгария, Югославия, Китай с миллиардным населением, Корея, Вьетнам, Куба стали социалистическими. Начался бум изучения русского языка во всем мире. Мода на все русское в одежде.

В 1957 году я был со своим фильмом на фестивале во Франции, в Каннах. Меня поразило, что многие западные участники фестиваля были в русских косоворотках и веревочных поясах с кистями («а-ля рюсс»). На нашем приеме гости с таким рвением набросились на икру и русскую водку, что опрокинули буфет. На нас одни смотрели с одобрительным любопытством, другие – с опаской, но равнодушных взглядов не было. Наши актеры были в центре внимания. Никогда еще авторитет нашей страны не был так высок, как в эти годы. Во Франции и Италии были крупнейшие в мире влиятельные компартии. Запад должен был защищаться от победоносного шествия социализма. Надо было остановить его распространение. Для капиталистического Запада это был вопрос жизни и смерти.

В конце войны американцы применили атомную бомбу против японских городов Хиросимы и Нагасаки. Эти города не имели военного, а тем более стратегического значения. Их уничтожили, для того чтобы продемонстрировать миру свое адское оружие (напугать, главным образом, нас).

США были монополистами атомной бомбы. Началась эпоха атомного шантажа. Но через полтора года атомная бомба появилась и у нас. Для страны, только что перенесшей войну на своей территории, нагрузка на экономику огромная! Ведь США воевали в Европе и на Тихом океане, Англия пострадала главным образом от бомбежек. Наша же страна воевала на собственной территории, борясь с превосходящими силами противника. Наша армия отступала до самой Волги, а от Волги наступала до Берлина. Естественно, наши потери и разрушения были несравнимо большими по сравнению с потерями и разрушениями союзников, и нагрузка на слабую экономику соответственно была больше.

Тогда Соединенные Штаты стали окружать нас по периметру наших границ военными аэродромами. Расчет был прост: чтобы доставить атомную бомбу до Москвы или Урала, авиации того времени понадобилось бы десятки минут, а чтобы нанести ответный удар через океан, нам понадобились бы многие часы. Некоторое время США чувствовали себя хозяевами положения. Но наши ученые в ответ на это создали межконтинентальную баллистическую ракету, способную нести атомную боеголовку. В США это вызвало невероятную панику. Они разрабатывали доктрину «превентивного удара». Считалось, что только превентивный удар способен обеспечить победу в атомной войне, (разрушается и дезорганизуется связь и управление противника, возникнет паника, и страна погибнет, а ответный удар будет невозможен, в крайнем случае малоэффективен). Военный министр США Форестол с криком «русские!» выбросился из окна небоскреба. Представляете, что он готовил для нас, если так испугался нашего атомного оружия?!

Я вспомнил об этом не для того, чтобы муссировать антиамериканские или антизападные настроения, а только для того, чтобы напомнить, какая немыслимая нагрузка легла на советский народ и его ослабленную войной экономику: все средства уходили на гонку вооружений. Неудивительно, что полки наших магазинов оказались пусты. Гонка вооружений была трудна и для стран Запада, для нас же она была непосильна. Запад рассчитывал, что в этой гонке толстый похудеет, а тонкий околеет.

А тут еще Запад устами Черчилля объявил нам холодную войну (речь Черчилля в Фултоне, США).

Холодную войну многие представляют себе чем-то вроде перебранки на коммунальной кухне. Но холодная война была далеко не перебранкой. Сотни научных учреждений США работали на стратегию и тактику холодной войны – одной из самых тяжелых и разрушительных войн в истории человечества.

Холодная война подобна атомной радиации. У нее нет ни запаха, ни вкуса, ни цвета. Она идет незаметно для противника, особенно для не подготовленного к ней. В ней не гремят пушки, не рушатся здания, не падают, обливаясь кровью, солдаты. Она действует незаметно, но так же страшно разрушает общество, как радиация разрушает организм человека.

Холодная война – новое коварное разрушительное оружие, величайшее изобретение XX века.

Одно острие холодной войны было направлено на духовные ценности нашего народа. Именно они, духовные ценности, дали нам силу выстоять и победить в Великой Отечественной войне.

…Между тем приехала мама. Письма в то время то ли из-за цензуры, то ли по другим причинам ходили медленно. Но, как только мама получила письмо, она немедленно приехала в Челябинск и появилась в госпитале. Нужно ли говорить о той радости, которую мы испытали при встрече? Я не помню, о чем и как мы говорили. Помню только ощущение счастья от разговоров с ней. Конечно, она беспокоилась о моем ранении. Я в свою очередь старался всячески успокоить ее. Храбрился, демонстрировал здоровье.

Мама рассказала мне, что в Челябинске, в школе штурманов дальней бомбардировочной авиации, учится мой школьный друг Карл Бондарев. (Как я уже говорил, во времена борьбы с космополитизмом, в 1948 году, Карл из принципа поменял фамилию матери на отцовскую и стал Карлом Кантором – в то время это был поступок. Кстати, именно в Челябинске я впервые задумался о поступке.)

Где-то у Пушкина я прочитал фразу «стих – это поступок». Я понял, что для Пушкина поступок был очень важным, что он старался поступать так, чтобы не перед другими, а прежде всего перед самим собой не стыдиться своих поступков. Я тоже захотел поступать так.

Однажды мама пришла ко мне не одна. Она случайно встретила на улице моего соученика по мелитопольской школе. Он захотел навестить меня.