Читать книгу - "Я служил в десанте - Григорий Чухрай"

Потом я оказался в небольшой палате, где, кроме меня, лежали еще шесть раненых. Пять из них не приходили в сознание, а шестой, толстый, немолодой человек, едва я пришел в себя, сообщил мне, что мы лежим в «доходиловке» (в палате для умирающих). Были такие палаты, чтобы не травмировать остальных раненых. Меня нашли возле дверей клуба без сознания (это он узнал из разговоров врачей). Не помню, как я к этому отнесся. Наверное, никак. Я только подумал об Ирине: «Дождалась, девочка…» – и снова забылся.

Мой сосед умирал от сердечной недостаточности. Ему делали проколы и выпускали жидкость, но это не помогало. Впрочем, память и сознание у него, казалось, не пострадали. Он понимал, что скоро умрет, и ему хотелось высказаться. Едва я приходил в себя, он начинал свои монологи. Главная тема монологов – колхозы. Многие предпочитали об этом молчать. Боялись. А ему уже ничего не было страшно. Он говорил то, что думал «Из этой подлой затеи ничего не получится! Сталин – бес. Поверь, он – антихрист. Только люди этого не знают. У него на ноге пальцы срослись – копыта!..»

Отец моего собеседника был зажиточным крестьянином. Его раскулачили и вместе с семьей сослали в Сибирь. Люди там мерли как мухи. Первая от голода и обиды умерла мать. Отец, умирая, сказал сыну: – Ты молодой, сильный… Беги! – Поймают… – А поймают – снова беги!

После смерти отца он, мальчишка, бежал. Многие люди помогали ему скрываться, хотя понимали, что он беглый. Особенно ласково отнеслась к нему пожилая Лизавета Кожушная. Она же его и предала. Снова этапом в Сибирь. А он побыл немного, делал вид, что во всем раскаялся. И снова бежал. Теперь он уже не доверял никому. Скрывал свое имя и фамилию. Работал на подсобных работах, кое-как зарабатывал себе на хлеб, И однажды, уже через много лет, решил тайно пробраться в свое село: хотел увидеть любовь своей юности. В свое село он пришел ночью, тайно пробрался в Сарай к соседям. Там он увидел шкафчик, который стоял в их доме. Дверка его была сорвана. Он любовно гладил шкафчик – все, что осталось от его прошлой жизни. Потом, когда село уснуло, он пробрался к дому, где жила Она. Он заглядывал в темные окна, но ничего не увидел. Тогда он, уже немолодой человек, залез на дерево и стал смотреть в окно. В доме было темно. «Если она еще дома, значит, не вышла замуж», – рассуждал он. И вдруг одно окно засветилось, и он увидел ее в ночной рубахе. И грузный, уже немолодой мужчина, рассказывающий мне это, зарыдал… Не столько то, что он мне рассказывал, сколько то, как он рыдал, вспоминая свое загубленное прошлое, сказало мне больше, чем он мог мне рассказать словами.