Читать книгу - "Сквозь три строя - Ривка Рабинович"

Они развелись, и Яшу обязали платить алименты на содержание сына. Разгневанный начальник НКВД не разрешил семье Мейлах остаться в областном центре. Все вместе – мать, дочери и сын – были высланы из Томска в Парабель.

Прибытие новой семьи, да еще с тремя молодыми людьми, было событием для нашей маленькой общины. Все сразу взялись за оказание помощи в первоначальном устройстве. Семья поселилась сначала в землянке на окраине села, а затем в маленькой квартирке в длинном бараке, разделенном на несколько квартир. Во всех этих квартирах жили ссыльные еврейские семьи. Я была тогда ученицей, полностью погруженной в свои школьные дела, и прибывшая семья меня не очень интересовала.

Мать семейства, Ходая Мейлах («ходая» на иврите означает «благодарение»), начала работать прислугой в доме районного агронома. Все называли ее «мадам Мейлах» или «фрау Мейлах». Старшая дочь, Паша, устроилась на работу в пошивочном цехе артели «Металлист» и занималась там стежкой ватных одеял. Младшая дочь, Берта, была сразу мобилизована на какую-то принудительную работу. Яша поступил на работу в стройконтору и работал печником и каменщиком.

Семья Мейлах, несмотря на свою бедность и пережитые трудности, вдохнула свежую струю в жизнь еврейской общины села. Члены семьи были общительны и пользовались симпатией. Правда, было известно, что Яша любит выпивать с товарищами по работе, что он иногда занимает деньги и «забывает» вернуть долг – но люди относились к этому снисходительно, учитывая его прошлое, когда он в течение долгих лет скитался один, без дома и семьи. О нем говорили, что у него доброе сердце, и если попадет в хорошие руки, то станет другим человеком.

Мать, мадам Мейлах, была полной противоположностью моей маме. Она всегда была в хорошем настроении, улыбалась, не жаловалась. Не заботиться о будущем – таково было ее кредо. Если мои родители всегда были погружены в заботы, она относилась ко всему легко. Она любила поговорки: «Будет день – будет пища» и «Птицы небесные не сеют, не жнут и сыты бывают». Так как люди предпочитают видеть улыбающиеся лица, а не мрачные, она была в селе популярнее моей мамы.

Понятно, что мама не питала особой симпатии к семейству Мейлах. Папа же любил перебрасываться шутками с дочками семейства. У папы был веселый нрав, он легко сходился с людьми.

О жизни в Игарке Ходая Мейлах не любила говорить. Рассказала только, что она и дочери продавали одежду и старались покупать овощи, и это спасло их от цинги. Как раз Яша заболел цингой, хотя и не жил на крайнем севере: питание в «трудармии» было лишено витаминов. Он постепенно потерял все зубы и вынужден был пользоваться протезами.

Ходая Мейлах считала, что нужно организовывать развлечения для еврейской молодежи села, чтобы удержать ее от посещений районного клуба: там могут завязаться романы с вольными, а это чревато неприятностями. И в этом она отличалась от моей мамы, которая никогда не думала о развлечениях вообще и об особых нуждах молодежи в частности. Ходая была лично заинтересована в устройстве встреч молодежи: она надеялась найти женихов для дочерей, возраст которых приближался к тридцати.

Вечеринки для молодежи начали устраиваться даже в землянке, где семья Мейлах жила в первое время. Кто-то пожертвовал старый патефон, было собрано несколько пластинок. Главным содержанием вечеринок были танцы. Угощением был пудинг из картошки с луком, который пекла Ходая. Вечеринки пользовались успехом. Молодые люди изголодались по развлечениям и были рады забыть на несколько часов тяжелые условия своей жизни.

Постепенно вечеринки вышли из рамок одного дома, их стали устраивать в домах постоянных участников по очереди. Возник также обычай отмечать вместе дни рождения; в этом принимали участие и родители. Матерям очень хотелось присутствовать на молодежных вечеринках – смотреть, кто с кем танцует, кто прижимает партнершу к себе и кто сохраняет дистанцию… После этого есть о чем поболтать в течение всей недели. Молодые же были против присутствия пожилых: и без них тесно, к тому же неприятно танцевать, чувствуя на себе бдительные взгляды мам.

Я в этих вечеринках не участвовала, пока была ученицей: меня устраивали школьные вечера. До того, как мой брат уехал в Колпашево, мы с ним иногда ходили в районный клуб и танцевали друг с другом, никогда не приглашали посторонних. Ученикам было запрещено бывать в клубе вечерами. Молодые учительницы, приходившие в клуб, видели нас, но ничего не говорили и делали вид, будто не видят.

После окончания школы и особенно после получения отказа я тоже начала посещать молодежные вечеринки. Это привело к близкому знакомству с семьей Мейлах. Яша часто приглашал меня танцевать. Оказалось, что мы с ним учились в одной школе общества «Эзра» в Риге: я в первом классе, а он в девятом.

Мы сдружились, хотя до того я относилась к нему с некоторым высокомерием. В Парабели не было ни кафе, ни парка, поэтому мы иногда просто гуляли по улице, если не хотели быть под постоянным надзором родителей. Иногда ходили в кино. Не говорили о любви, не целовались – никакой физической близости. Чисто приятельские отношения.

Когда я пришла к выводу, что в сложившейся ситуации в селе нет для меня лучшего выхода, чем замужество, Яша Мейлах стал предпочтительным, можно даже сказать – единственным кандидатом. В то время в еврейской общине села было только двое холостых мужчин более или менее подходящего возраста. Один из них был героем неудавшегося романа с девушкой-ветеринаром. Он уже оправился после удара и начал встречаться с другой девушкой, на сей раз ссыльной, из довольно состоятельной семьи. Ее мать получала много посылок из Америки, и его родители очень хотели, чтобы он женился на ней. Они действительно поженились через короткое время после моей свадьбы. Другой парень был обручен с девушкой, в которую влюбился во время танцевальных вечеринок, и тоже собирался жениться. Только Яша был свободен от каких-либо обязательств.

Я не была влюблена в него, но он был мне симпатичен. И он едва ли был влюблен; не исключено, что он еще тосковал по бывшей жене, с которой вынужден был развестись.

Начало 50-х годов было в нашей общине периодом свадеб. Все вступали в брак, если только удавалось найти партнера. Девушек у нас было больше, чем мужчин, поэтому не все сумели создать семьи.

Предложение пожениться сделала Яше я. Был приятный зимний вечер, не слишком морозный. Мы гуляли по улице. Я сказала ему:

– Смотри, жизни у нас никакой нет, нам нечего делать с самими собой. Мы застряли в тупике. Мне ужасно надоело жить с родителями и зависеть от них. Может, поженимся, и нам станет легче и интереснее жить?

Меня поразило то, что он немедленно согласился.

– Да, – сказал он, – и мне тоже надоело жить вместе с матерью и сестрами. Давай поженимся. Ты думаешь, твои родители согласятся?

Верно, романтики здесь было мало, но это была часть войны на выживание. Сомневаюсь, все ли пары, которые поженились в нашем селе, сделали это по любви. Тяготы жизни научили людей не быть разборчивыми – во всех отношениях. Подошло время, возраст подходящий, и если есть на ком жениться – женятся.