Читать книгу - "Сквозь три строя - Ривка Рабинович"

С помощью специальных ковшей нужно было наполнять формы раствором, стучать по его поверхности ковшом, чтобы раствор заполнил все углы (если один угол не будет заполнен, получится брак). С наполненной формой надо подниматься по стремянке к полке стеллажа и над ней перевернуть форму, постучать по ее дну и выбить из нее сырой кирпич, который останется на полке для просушки. Нам приказали начать с верхних полок стеллажей, а когда они заполнятся, постепенно переходить на те, что под ними.

Когда сырые кирпичи подсыхают, их снимают с полок и перевозят на тачках к печам для обжига. Это уже не входило в наши обязанности.

Мы стояли перед рабочими столами, словно две рабыни в древнем Египте. Работа у нас не спорилась. Главная проблема была в том, чтобы выбить глиняную смесь из формы и получить при этом гладкий и «красивый» сырой кирпич, без дефектов. В первые дни это у нас совсем не получалось. О норме мы даже не думали. В отчаянии мы обратились к более опытным работницам, и те поделились с нами «рационализаторским предложением»: прежде чем набивать смесь в форму, нужно протирать ее внутреннюю часть мокрой тряпкой. Из формы с мокрыми стенками глина выходит легче, не прилипает.

«Легкая работа» оказалась воистину каторжной. Не было шансов что-то заработать, потому что количество незабракованных кирпичей, которое нам удавалось изготовить за смену, было далеко от нормы.

Я сожалела о том, что живу на иждивении родителей, но положение Муси было гораздо хуже: она должна была содержать себя и мать. Высокая и крепкая женщина, намного сильнее меня, она очень старалась выполнить норму, но и ей это не удавалось. По окончании каждого месяца она ходила в контору и умоляла заплатить ей хотя бы часть зарплаты; ее жалели и выписывали какую-то маленькую сумму. Моя семья помогала ей и ее матери, чем только могла: мать ежедневно обедала у нас, а Мусе родители давали поллитра молока бесплатно и овощи с нашего огорода.

Работа на кирпичном заводе не была сезонной, и наша мобилизация не была ограничена каким-либо сроком. В течение бесконечных месяцев я работала на производстве кирпичей и много думала о своем будущем, о том, как выйти из этого нестерпимого положения. Было ясно, что нет никаких шансов найти в обозримом будущем «нормальную» работу. Напротив: в любой момент меня могут мобилизовать на работу хуже этой, например, на лесозаготовки, где рабочие живут в лесу, в бараках, далеко от дома.

Одна моя подруга, сибирячка по имени Валя, старше меня на несколько лет, проработала сезон на лесозаготовках и рассказала мне о том, что пережила там. Не только сама работа – условия жизни нечеловеческие: по пятьдесят человек в бараке, спят все вместе на длинных дощатых нарах, нет никаких условий для личной гигиены. Есть отдельные бараки для мужчин и женщин, но по ночам мужчины вламываются в женские бараки, и только очень сильные девушки в состоянии дать им отпор. Тех, что послабее, насиловали на виду у всех, и пожаловаться было некому.

Я знала одну женщину, в то время молодую девушку, рижанку, как и я, которая была мобилизована на лесозаготовки. Она жила в бараке, забеременела от бригадира и пыталась покончить с собой – порезала себе шею пилой, которой работала. Ее спасли: разрез оказался недостаточно глубоким… У нее родился сын.

Много лет спустя я несколько раз видела ее в Тель-Авиве. Она всегда носила блузки с высокими воротниками, скрывающими безобразный шрам на шее.

Мой брат уже учился в институте. Через год он будет преподавателем математики и физики. Я же застряла в черной дыре, из которой нет выхода.

Размышления привели меня к одному выводу: если я хочу вырваться из рынка невольников, которых перебрасывают с одной тяжелой работы на другую без всякой оплаты, то мне нужно выйти замуж и родить ребенка. Женщин, у которых маленькие дети, не мобилизовывали на принудительные работы.