Читать книгу - "Жена комиссара - Светлана Шахова"

меня тогда воришки проучили, – сказала она как-то, раскраивая ткань. – Теперь уж везде смотрю в оба, деньги подальше прячу. Впрок наука-то пошла.

– Только дураки на одни и те же грабли дважды наступают – факт.

– И как же я рада, что всё потихоньку налаживается: дети не голодают, учатся.

– Гм, тебе-то хорошо, – пробурчала сноха; прострочила шов. – А что до меня, так по острию ножа хожу со своими квухвайками. На базаре озираюсь. Везде милиционеры в штатском мерещатся. Кто пристально взглянет, так сердечко и заходится. Вот-вот загребёт. А куда деваться-то? От Петеньки до сей поры ни слуху ни духу.

– Ничего-ничего, Нина, неделя-другая, и войне конец. Вернётся и наш Петя. Сводки с фронта вон какие обнадёживающие. Слышала, в городе даже летние сады открыли? На дворе середина апреля, снег только сошёл, а девчонки уже на танцы побежали, ишь, как стосковались.

– Э-эх! – отмахнулась сноха, поднимаясь из-за машинки. – Корми своих, а я выйду, по улице пройдусь, – сказала, сгребая со стола обрезки; убрала шитьё в комод, стала собираться.

Елизавета накрыла на стол. Крикнула детей с улицы. Те, ворвавшись, без уговоров принялись за еду и даже не подняли головы, когда прожужжал дверной звонок.

– Кого там нелёгкая принесла? – проворчала Нина. – Лиза, поди открой, мне денежку да карточки взять осталось, а то так и не уйду.

Елизавета поспешила в прихожую. Отщёлкнула замок.

В полумраке лестничной площадки стоял интеллигентный пожилой человек в круглых очках, с профессорским портфелем в руке. Распахнутый плащ открывал строгий чёрный костюм.

– Извините, что без предупреждения, Елизавета Тихоновна, – с суровой вежливостью проговорил гость. – Я бы хотел побеседовать.

– Сергей Сергеич! – воскликнула Елизавета, признав классного руководителя сына; посторонилась. – Конечно- конечно, пожалуйста, проходите! Вешайте одежду сюда… Вот так… И давайте пройдём в комнату, мы как раз ужинаем.

Распахнув дверь, без промедления представила:

– Дети, это Сергей Сергеевич – Колин учитель.

Трёхступенчатым эхом раздалось робкое:

– Здрасть.

Елизавета уловила, как сын медленно втягивает голову в плечи, но тут же переключилась на гостя.

– Присаживайтесь за стол, Сергей Сергеич. Я вам щец налью.

– Нет-нет, от еды откажусь, – мягко запротестовал тот, доставая из портфеля блокнот и авторучку. – А вот чаю выпью с превеликим удовольствием.

Елизавета достала из буфета чайную пару.

– Очень рада, что наконец заглянули к нам, – заговорила, наливая душистую заварку из листьев смородины. – Я ведь на родительских собраниях бываю. Знаю, что классных руководителей обязывают посещать семьи, а потому, когда вас увидела, совсем не удивилась. Наоборот, даже обрадовалась… Да вы угощайтесь. Вот сахарин. Плюшечка осталась, как знала, что гость пожалует.

– Мама, это же ваша плюшка, – взглянув исподлобья, робко пролепетала Арина.

Елизавета спрятала смущение под непроницаемой маской.

– Ну что ты, доченька, я свою давно съела, как только испекла. Ты просто не видела.

Подкрученные кончики усов учителя приподнялись от улыбки. В уголках глаз заиграли морщинки. До того суровое лицо моментально преобразилось в добродушное.

– Спасибо, я ведь поговорить пришёл, посмотреть, как живёт семья комиссара. А тут на тебе – ещё и угощение. Уверяю вас, Елизавета Тихоновна, сладкого чая будет больше, чем достаточно.

По тому, как спешно дети опустошают тарелки, становилось очевидным, что их тяготит нежданная компания. Проглотив остатки еды, все трое, как сговорившись, встали из-за стола, унесли грязную посуду на кухню, быстро вернулись.

– Мама, можно идти? – шепнула на ухо Надя.

Елизавета кивнула. Девочки, попрощавшись, выбежали. Сын отошёл к окну, стал копошиться в портфеле.

Сергей Сергеевич осматривался, постукивая авторучкой по блокноту, куда до сих пор не занёс ни единой записи.

– Коля, – прервал неловкую тишину спокойный, но твёрдый голос Елизаветы.

Поймав внимание сына, она молча указала глазами на дверь. Тот беспрекословно повиновался.

– Какие милые дети, – отметил классный руководитель. – На пустом месте такого не бывает. Чувствуется твёрдая рука. Похоже, вы здесь семейный генерал.

Последние слова были очевидны, Елизавета не стушевалась. Она сидела в своей обычной позе – с идеально ровной спиной и горделиво поднятой головой – будто не на стареньком стуле, а в министерском кресле, и спокойно ожидала продолжения беседы.

– Куда же разошлись дети? – поинтересовался Сергей Сергеевич.

– Младшая – к соседским девочкам. Надя с Колей – по своим друзьям. На улицу выйдут. После школы они долго за уроками сидят, а вечерами головы проветривают. Надо же когда-то отдыхать.

– Совершенно согласен. Про дочерей не знаю, а у сына успеваемость хорошая, сразу видно, что дома занимается.

Учитель неслышно отхлебнул из чашки. Снова обвёл взглядом комнату.

– Надо отметить, что у вас идеальный порядок и в комнате… – он помолчал. – И в отношениях. Дети маму на «вы» называют, со взгляда понимают; к труду приучены – за собой без напоминания убрали… Всё это прекрасно… М-м, знаете ли, Елизавета Тихоновна…

Она насторожилась, несколько секунд напряжённо смотрела на учителя, но тот вдруг опустил глаза. Медленно сложил в портфель блокнот и авторучку.

– Счастье, что у наших защитников отличный тыл – верные, надёжные жёны, – твёрдо проговорил и поднялся. – Ну что ж, мне пора. Рад был познакомиться с семьёй подполковника поближе. Если понадобится помощь, обращайтесь. Сделаю что смогу.

Елизавета проводила гостя до порога. Вернувшись, села на кровать в раздумье. Не оставляло тревожное чувство. Во время всего разговора казалось, что классный руководитель хочет выяснить что-то конкретное, но не решается. Он будто чего-то недоговаривал – начинал, но уводил мысль в сторону.

Чувство недосказанности продолжало беспокоить в последующие дни, но домашние заботы и повседневные хлопоты всё же отодвинули его на второй план. Однако не прошло и двух недель, как в Колином дневнике обнаружилась жирная запись красными чернилами: «Уважаемая Елизавета Тихоновна! Прошу прийти в школу для разговора о поведении Вашего сына. С уважением, классный руководитель…», далее красовалась извилистая подпись.

– Николай! – строго проговорила Елизавета. – Как ты это объяснишь?

– Мама, не слушайте! – возмутился сын. – Он всё врёт, этот Сергей Сергеич! Лучше вообще не ходите!

– Ну уж нет. Раз дожила до такого позора, что в школу вызывают, – пойду. Хорошо ещё, что дневники существуют, а то отчислили бы тебя под конец учебного года, а я и знать не знала бы.

На следующий же день Елизавета отправилась на разговор. Поднявшись на второй этаж, она заглянула в учительскую. Сергей Сергеевич, в одиночестве работавший за столом, оторвался от тетрадей, поспешил навстречу.

– Елизавета Тихоновна, голубушка, рад вас видеть. Извините, что прямо накануне Первомая потревожил. Проходите, присаживайтесь вот сюда, – он вежливо отодвинул стул, сам расположился напротив. – М-м, не знаю, с чего и начать, – заговорил, потирая пальцами висок. – Тут такое дело… Учится Николай, как я уже говорил, отлично, но…

– Сергей Сергеевич, я