Читать книгу - "Двор чудес - Мишель Зевако"

— Бежим назад! — крикнул Кокардэр.

— Уже ни к чему, — сказала женщина, смотревшая из окна, что происходит внизу.

Кокардэр бросился к окну. И правда — делать было уже нечего. Он увидел: улица вся завалена убитыми и ранеными. Женщины уносили раненых, рискуя сами получить пулю. В самом конце улицы Кокардэр видел Лантене в окружении солдат. Все было кончено!

Кокардэр разрыдался и рухнул на табуретку.

— А ты чего хочешь? — сказал Фанфар, от природы настроенный более философски. — Сегодня его черед пришел, завтра придет и наш…

Но Кокардэр его не слушал. Он встал у окна и смотрел, что творится вокруг костра. Прошел час, другой…

Наконец толпа, оправившись от испуга, стала опять собираться около кострища.

— Пошли туда, — сказал Кокардэр. — Может, узнаем что-нибудь.

Фанфар надел вместо каски шапочку, которую дала ему одна из женщин. Друзья вышли на улицу и затерялись в толпе.

Так они присутствовали при всех перипетиях страшного зрелища.

— Пошли отсюда! — в ужасе воскликнул Фанфар.

— Погоди…

Это был тот момент, когда Лойола в ответ на женский вопль ужаса кричал, что пепел казненного надо развеять по ветру. Монахи взяли лопаты, прах несчастного Доле свалили в несколько ларей и приготовились уносить.

Все было кончено. Монахи кучками разошлись по своим монастырям.

— Пошли! — сказал Кокардэр.

— Куда?

Кокардэр показал на двух монахов, которые взяли ларь с прахом:

— За ними следом!

— Зачем? — с искренним удивлением спросил Фанфар.

— Ты разве не слышал, что останки этого несчастного развеют над неосвященной землей?

— Слышал. Ну и что?

— Как «ну и что», чугунное твое сердце! По-твоему, это не ужасно? По-твоему, не чудовищно, когда даже праху сожженного продолжают мстить? Ты не думаешь, что таких монахов, которые продолжают работу палача, надо наказывать?

— Право же, — сказал Фанфар, — у меня всего этого в мыслях не было, но раз ты говоришь…

Они побежали вдогонку за монахами, уносившими ларь.

Отойдя достаточно далеко от места казни, монахи откинули капюшоны. Кокардэр с Фанфаорм сразу же их узнали.

— Брат Тибо!

— И брат Любен с ним!

— Самая по ним работа! — сказал Кокардэр.

— Ты о них плохо не говори: мы же их денежки прокутили.

Воры пошли следом за монахами. Те направлялись не к своему монастырю, находившемуся недалеко от Бастилии, а к горе Святой Женевьевы. Там они вошли в монастырь августинцев.

— Будем их дожидаться, — решил Кокардэр.

— Давай, — покорно согласился Фанфар.

Ждать пришлось долго. Засветло монахи так и не вышли. Наступила темнота.

Часов в десять друзья увидели какого-то монаха, который постучался в ворота монастыря, а после зашел в него.

Они не узнали этого монаха, а это был Лойола. Он только что вышел от великого прево.

Фанфару не нравилось такое дежурство — он сильно ругался.

— Подождем до полуночи, — предложил Кокардэр. — Если нет, то пойдем, но я, право, совсем не прочь проучить этих негодяев.

И упорство Кокардэра вознаградилось.

Часов в одиннадцать монастырские ворота отворились, и два монаха вынесли из них ларь. Кокардэр с Фанфаром тотчас узнали их: то были брат Тибо и брат Любен.

* * *

Дело было так: доведя до конца задуманную мрачную комедию, Лойола велел двум монахам — своим ставленникам — отнести пепел Доле в монастырь, где он проживал, перебравшись из Зловонной Дыры.

Он же приказал, чтобы над останками казненного целый день читали псалтырь.

Потом Лойола вернулся в монастырь, вызвал к себе Любена и Тибо и объявил, что пришла пора нанести еретику заслуженное посмертное поношение.

— Как, ваше преподобие, среди ночи? — воскликнул благоразумный Тибо.

— А вы как хотите — днем, чтобы черный народ, пожалуй, еще взбунтовался? В этом проклятом Париже теперь ни к чему не хранят почтения!

Этот аргумент сильно подействовал на монахов. Они объявили, что повинуются.

— Так ступайте, братья, — сказал Лойола. — Господь да направит ваши стопы!

Брат Тибо взял ларь, и они с братом Любеном вышли из монастыря.

Направились они к лугу на другом склоне холма — туда, где позже построили монастырь, превращенный в тюрьму Сент-Пелажи.

Тогда там был пустырь, вернее сказать — просто луг, не обнесенный ни стенами, ни забором. В этом месте Лойола и приказал выбросить прах Доле.

Вступив на территорию университета, монахи зашагали бодрее. В этом квартале было множество церквей, монастырей, а также кабачков, из которых иные имели привилегию на продажу вина студентам до часа ночи.

Некоторые кабачки были еще открыты, и наши два монаха непременно заходили в каждый чуть-чуть пропустить для храбрости (а они и вправду трусили). Студенты над ними, конечно, подшучивали:

— Эй, Тибо! Куда ж ты, дурень, тащишь этот ящик?

— Это он свою душу несет сатане на продажу!

— Да нет, он клад понес закапывать!

Монахи ничего не отвечали, скоренько выпивали по стакану вина и продолжали свой путь.

Так-то вот относили прах Этьена Доле на место вечного упокоения…

При последней остановке монахов ларь оказался залит вином: один студент решил с размаху выплеснуть свой стакан на брата Тибо.

Когда невольные могильщики оставили за собой последние дома Университета и пошли по лугу, они немного пошатывались.

Возлияния прибавили им храбрости — впрочем, совсем немного: как раз столько, чтобы не бросить ларь где-нибудь в укромном месте да не убежать со всех ног. Но как ни боялись два монаха чертей и грабителей, гнева Игнасио Лойолы они боялись еще больше.

Так они шли, подбадривая друг друга разными утешениями, при малейшем шорохе останавливаясь и прижимаясь друг к другу.

Наконец они дошли до цели своего мрачного путешествия. Брат Тибо поставил ларь на землю.

По этому лугу целый день носились мальчишки и вытаптывали его, так что на голой земле трава пробивалась лишь кое-где — словом, как раз то, что сейчас называют пустырем.

— Уф! — сказал брат Тибо. — Ну, вот и пришли!

— И ничего с нами в дороге не случилось, — добавил Любен.

— Правда, брат, но ведь еще и назад идти.

— Будем надеяться, какой-нибудь кабачок еще будет открыт. А заметили вы, брат, как страх-то солон?