Читать книгу - "Будь что будет - Жан-Мишель Генассия"

Позолоченный наперсток! Это был знак, точно вам говорю.

На Пряничной ярмарке Ирен приметила гадалку с клиентами, четверо ждали своей очереди, и это верный знак, потому что четверка – ее счастливое число: лотерейные билеты она выбирает с цифрой 4, если найти 44, то цена билета возмещается, а однажды она отыскала 444 и выиграла 400 франков! Ирен попросила мадам Надию погадать, та выложила на столик четыре карты, Пришла пора вам повзрослеть, я вижу женщину, которая после треволнений укрощает льва, вас ждет плотская страсть с мужчиной, обладающим сильным характером, и ревность тоже, будут и испытания, но вы их преодолеете и обретете равновесие между тенью и светом, время станет бесценным союзником, усилия вознаградятся, и в конце концов все наладится. А раз «Колесница» стоит перед «Императором», надо ковать железо, пока горячо.

Ирен Маршан и Жорж Шарден заключили брак в мэрии Жуанвиля. Жорж отказался от религиозной церемонии, Только этого не хватало!

Я жена Жоржа. Навсегда.

По мнению знатоков, свадьба у Феликса прошла на редкость успешно. И заодно стала прощанием Ирен с друзьями. В следующий понедельник ее взяли на съемки фильма «Нитчево», крупного месячного проекта, который затянулся еще на девять дней, – под него заняли два павильона и в большом бассейне построили подводную лодку в натуральную величину. Режиссер, Жак де Баронселли, рвал и метал, потому что внутрь просачивалась вода, но из мастерской Ирен совсем не видела съемок – она должна была подгонять форму подводников, и ей выпала честь перешить тесное платье Сьюзи Вернон, которая во время примерки репетировала роль и не удостоила швею ни единым взглядом. Чего ради она учит наизусть? – недоумевала Ирен. Ведь фильм немой. Зато Шарль Ванель, пока она штопала обшлаг рукава, спросил, как ее зовут, улыбнулся, а когда три дня спустя она пришила пуговицу на его командирской гимнастерке и закрепила погон, он назвал ее по имени и поблагодарил. Ирен быстро выучила азы профессии: работать урывками и очень быстро, в суматохе, если главный костюмер сердится, огрызаться нельзя, а потом часами ждешь следующего обвала. В это время можно спокойно готовить костюмы к сцене, болтать с подружками – чего-чего, а сплетен тут хватает – и курить на улице. Она твердо усвоила золотое правило: не болтать лишнего, а если распускать язык, на следующий фильм не возьмут.

Пользуясь затишьем, Жорж пригласил Ирен в «Трианон» на «Черного орла», новый фильм с Валентино. Зал был битком. Ирен то и дело поглядывала на Жоржа, за развитием сюжета можно было следить по его лицу. Жорж волновался, топал ногами, хохотал, кусал кулак. На финальных титрах зал встал и взорвался аплодисментами, Жорж был в экстазе, Это один из лучших фильмов, которые я видел, или даже лучший. Ирен не разделяла восторга, сюжет показался затянутым, Валентино – слишком напыщенным и нагримированным для искателя приключений, ей больше по душе мужественный Дуглас Фэрбенкс, который великолепен в «Зорро», но она благоразумно помалкивала, тем более что в следующее воскресенье вместо танцев у Феликса Жорж снова захотел посмотреть фильм – и так каждое воскресенье, пока его крутили. Муж отпустил бачки, как у Валентино, и стал бриолинить волосы; иногда на прогулке Ирен замечала, как им вслед оборачиваются изумленные женщины, Неужели это он? В Жорже таился своего рода художник, завороженный грацией и легкостью Валентино, – это не актер на экране, а воплощение красоты и изящества, Жоржу так хотелось бы походить на него, обладать его непринужденностью и шармом, он мечтал блистать, подобно своему кумиру. Поэтому одевался как денди: рубашки с накрахмаленным английским воротником и серебряной булавкой, галстук в горошек, твидовый приталенный пиджак в тонкую полоску и высокие ботинки, – к счастью, эта экстравагантность стоила ему недорого, он умел подсуетиться и за сущие гроши прикупить детали костюмов после съемок. Когда он повел Ирен на бал в Шамбоне, она ступила на танцпол с изяществом Полы Негри, упоенно игнорируя завистливые женские взгляды, и старалась быть достойной парой этому необыкновенному мужчине. Танго вышло неплохо, а вальс получился рваным – она позволяла себя вести, но не предугадывала движения. Жорж сердился, Вот не умеешь ты танцевать с Валентино.

Съемки шли чередой, наслаивались, прекращались, начинались снова, откладывались, внештатникам приходилось подстраиваться и говорить спасибо, и горе тем, кто жалуется, Ирен ни свет ни заря ездила до Бийанкура через весь Париж, согласилась работать за сто семьдесят в неделю, не хотите – как хотите, перестала обращать внимание и на сверхурочные, и на собственную гордость, потому что в местной иерархии ниже костюмерш только уборщицы, часто двери студий захлопывались перед носом, У нас полный набор! или, что еще хуже, Следующий фильм только через месяц. Нет съемок – нет и денег, приходится затягивать поясок. Сколько еще так продлится, пока ты не сломаешься? Феликс нанял ее воскресной помощницей, но этого не хватало. Ирен подменила приятельницу, которая уехала в провинцию сыграть свадьбу, а до того работала на дому, обшивая богатеек из Сен-Мора. Поспокойнее, чем на студии, платят лучше, да и все то же портновское дело. Платья по выкройкам для нарядных девочек, матросские костюмчики для мальчиков. И занавески. Она даже штопала носки. Все подспорье в домашнем хозяйстве. К тому же одна из женщин, на которых она работала, оказалась приветлива. Не то что режиссеры, которые обращаются с тобой, как со скотом.

* * *

Валентино госпитализировали в клинику на 50-й улице с сильной лихорадкой после операции. Ему всего тридцать один, а состояние его безнадежно. Боже, неужели он умрет? Этого не может быть, все вранье. Его наверняка отравили. Восемь дней подряд тысячи людей стояли на тротуаре, перекрывая движение, бесчисленные букеты цветов громоздились у входа. Жорж пребывал в ступоре, не веря в происходящее, он следил за агонией, приникнув ухом к радиоприемнику и ловя каждое слово из выпуска новостей. Даже после смерти брата от испанки он не горевал так беспросветно; сказавшись на студии больным, он, неверующий, всегда кичившийся тем, что не бывал в церкви, отправился поставить свечку святому Карло Борромео. Опустившись на колени перед Пресвятой Девой, он сложил ладони и молился бог знает кому. Те же молитвы возносились на всех континентах, люди в тревоге молили о выздоровлении. И тут трагедия! Двадцать третьего августа 1926 года. Страшный день. Величайшая звезда всех времен погасла. Мир рухнул. Всю следующую неделю десятки тысяч людей днем и ночью проходили перед его гробом. Сто тысяч пришли на похороны в Нью-Йорке, женщины бросались с небоскребов,