Читать книгу - "Сибирь. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия длиною в жизнь - Григорий Потанин"

Если вы будете входить в ниши нижнего яруса, – верхние ряды теперь недоступны для осмотра, – вы в некоторых из них увидите статуи, иссеченные из той же скалы, из которой состоят стены ниш. Статуи некогда были покрыты штукатуркой и красками, но они остались только на двух из них. Фигуры стоячие, отделены от стены промежутками; скульптор должен был выбрать часть скалы, отделяющую теперь статуи от стен ниш. В одной удлиненной вдоль подножия стены нише, на широкой ступени под плоским сводом, лежит саженное тело спящего Будды, другими словами – Будды в нирване. Но самая важная статуя в Пи-лин-сы – статуя Шянбы. Она высечена на открытой поверхности скалы; другие фигуры скрыты внутри ниш; статую Шянбы видно из долины. Ею, можно сказать, и начинается ряд святынь, если идти по ущелью сверху вниз. Фигура бога представлена сидящею на стуле с опущенными ногами; если б не сидячее положение, это изваяние не уступило бы, вероятно, в величии известным бамиянским статуям.

Мне возможно было измерить только расстояние между расставленными ступнями ног; это измерение дало мне 8 метров; отойдя на другую сторону ущелья и поднявшись на гору до уровня, на котором находится грудь статуи, я мог судить об относительных размерах статуи; как мне казалось, длина ноги статуи от колена до ступни была равна расстоянию между ступнями, а высота всей статуи была в три раза более, чем голень. По этому расчету статуя имеет 24 метра высоты. Туземцы говорят, что в ноздрях статуи гнездятся голуби.

Ступни статуи приходятся на высоте около 3–4 сажен над дном долины; под ногами статуи была устроена терраса или насыпь, обшитая снаружи каменной стенкой; слева и справа к ногам статуи вели каменные ступени. Остатки всего этого видны и теперь. Над статуей, выше головы, с правой и с левой сторон видны пещеровидные углубления в скале; в каждом из них на высоте десяти сажен над дном долины были некогда построены висячие кумирни, к которым вели совершенно отвесные лестницы; поднявшись по одной из них, можно было по висячим балконам ходить в уровне выше головы статуи. Теперь кумирен уже нет, но один висячий балкон каким-то чудом остался в нише с правой стороны.

Шянба представлен, как я уже сказал, сидящим на троне; правая рука его лежит вдоль правого колена; левая, прижатая к животу, имеет открытую ладонь обращенною вверх; может быть, она прежде что-нибудь держала. Голова статуи, вместо шапки, покрыта бугорками, которые должны изображать куафюру. Средний бугорок, приходящийся на темени, выше других; это так называемый у буддистов «усниша»; это будто бы пучок волос; остальные же бугорки должны быть приняты, уверяют сведущие люди, за обритые волосы. Бугорки и кольцо, надетое на лбу, были покрыты позолотой. Поверхность статуи была некогда покрыта слоем глины или штукатуркой, на которой были вылеплены складки и другие части одеяния, но по большей части эта лепная работа свалилась; только на левом плече статуи остались какие-то следы ее, отливающие металлическим блеском.

Кроме этой колоссальной статуи, есть две или три небольшие, также иссеченные не в глубоких нишах, а в полунишах, так что статуи отлично видны со дна долины. Они стоят на значительной высоте над последним. Кроме статуй на отвесной поверхности скалы, местами вырезаны в виде барельефа ряды так называемых чортенов, т. е. башен-прахохранительниц.

Уцелели от разрушения только те статуи, которые высечены из камня; но здесь, вероятно, было много статуй, вылепленных из глины и частью разрушенных ударами фанатика-мусульманина, частью размытых дождями. Когда все это было в целости, когда по поверхности скалы лепились одна выше другой расписанные яркими красками и золотом кумирни, когда лестницы, подобно вьющимся растениям, цеплялись за выступы скалы и взбегали на высоту десяти сажен, и легкие балконы висели над бездной, вид скалы, иссверленной жилищами богов, был, вероятно, очень живописен. Все это было разрушено мусульманами во время восстания.

Мятежники спустились в долину со стороны деревни Сун-чжя-чыр, по той же тропинке, по которой спустились и мы; монахи защищались и обстреливали тропинку, но без успеха; мусульмане спустились на дно долины и принялись грабить монастырь; сначала перебили статуи в нижнем ряду ниш, а потом пустили по скале огонь, который по деревянным лестницам забрался к самым верхним постройкам и истребил их без остатка. Потом были разрушены храмы на дне долины, и монастырские кельи обращены в груды камней. Теперь едва ли можно надеяться, что Пи-лин-сы когда-нибудь возникнет из развалин. В настоящее время около великого Шянбы не живет ни один монах; пока я мерял богов метрической лентой, а лама Серен набожно припадал к ним висками, ни одна душа не помешала нашим занятиям. Впрочем, тангуты, отправляясь по святым местам, заходят поклониться и Шянбе. Мы видели также, что местами какой-то набожной рукой собраны в кучу валявшиеся на дороге изразцы, но к восстановлению святыни, по-видимому, и не думают приступать.

Ничто так не возмущает душу, как насилие над чужим верованием. Разрушители буддийских святынь думали, конечно, что они истребляют вредное лжеучение, но хотя бы и так, все-таки знамя, на котором написано: «Веруй только по-моему!» не может рассчитывать на сочувствие. Теперь эти поруганные святыни только подновляют своим видом озлобление буддистов против недавних хозяев страны. Буддийские монастыри – единственные пока духовные центры в Средней Азии. Все лучшее, что нарождается в населении, люди с нежным сердцем, способные к состраданию или увлечению бескорыстной идеей, жаждущие знания или чувствующие в себе влечение к умственному труду, словом, люди, которые на другой культурной степени или посвятили бы свою жизнь бескорыстному служению науке, или отдались бы какому-нибудь общественному делу, – все это здесь идет в монастыри. В них сосредоточено все здешнее знание, вся книжная мудрость. Положим, точная наука отсутствует в этих книгах, но в них подробно разрабатывается культ милосердия. Соображая это, еще менее прощаешь фанатикам, которые поджигали буддийские святыни.

В долине, в которой, может быть, и во время существования обители не было шумно, теперь было совершенно тихо. Нарушалась ли тишина каким-нибудь чириканьем птиц, не помню. Маленькая ночная бабочка, летавшая над посохшей травой, вот было единственное, оставшееся в памяти, проявление животной жизни в долине. Это было в ноябре; вместо того чтоб отродиться будущей весной, несчастное животное под ударом заблудившегося солнечного луча появилось на свет в такую пору, когда в природе все умерло, а впереди вместо тепла надо было ждать одних холодов; бедная бабочка тщетно искала цветов, на которые можно было бы присесть и покормиться, или подруг, с которыми можно было бы покружиться в воздухе.

Я попал в Пи-лин-сы в момент, когда здесь всё – и жизнь человека, и жизнь природы – было прекращено, замерло; все было руина. Монастырь лежал в развалинах; растительность увяла; мир насекомых замолк. Самая эта дикая картина, которую представляют толпящиеся в долине скалы, чему обязана своим существованием, как не деятельной тоже силе разрушения? Разве эти скалы тоже не развалины? – развалины формации, которую природа когда-то здесь созидала, и которая теперь ею же предназначена к сломке и уборке? Как идет теперь этому месту название «Долина смерти»!