Читать книгу - "Движение вверх - Сергей Белов"

Советское руководство любило практиковать политические демарши в виде невыезда наших спортивных команд в страны с не устраивающим СССР политическим режимом. Это вполне вписывалось в контекст политической травли, развернутой в советских СМИ по какому-либо поводу. Заголовками «Свободу Луису Корвалану»^[18],«Руки прочь от Вьетнама» пестрели тогда все отечественные издания.

Всем известна неявка футбольной сборной на отборочный матч против Чили, стоивший нам финала чемпионата мира. Реже вспоминают отказ баскетбольной сборной, уверенно шедшей к победе в финальном турнире чемпионата мира 1959 года, выйти на игру против Тайваня, что повлекло дисквалификацию команды.

Выезд спортсменов страны победившего социализма в Тель-Авив в разгар «еврейского вопроса»^[19] был категорически недопустим. В результате в гостевой встрече ЦСКА засчитывали техническое поражение. Но и это было еще не все. Приехать на игру в столицу нашей Родины израильтяне тоже были недостойны, и «домашние» игры против «Маккаби» мы проводили в Бельгии, т. е. фактор «своего поля» практически не использовали.

За команду из Тель-Авива в те годы выступали очень сильные американские натурализованные игроки, и вся стартовая пятерка у «израильтян» была черная. Играть с ними, да еще неизвестно где, было непросто, и мы эти «домашние» игры регулярно проигрывали, пропуская соперника в следующий этап турнира.

Так что претензии советского руководства к западному миру в связи с бойкотом московской Олимпиады в известной степени следовало адресовать к самим себе: именно мы начали активно осваивать практику вторжения политических амбиций в спортивные соревнования.

Нерушимое братство народов

Идеологические лозунги не всегда совсем уж резко отличались от действительности. Здесь будет уместно сказать несколько слов о межнациональных отношениях в советском спорте. Пусть эти слова кому- то покажутся коммунистической пропагандой, но в СССР действительно было братство народов. Конечно, отдельные намеки на трения на межнациональной почве имели место, были и эксцессы преобладания одного землячества над другим в замкнутых коллективах — например, в Вооруженных Силах, но не более того. Всеобщее равенство и дружба в СССР были одним из столпов советской идеологии, которую всем вдалбливали с детства, и в целом это работало.

В командах, в которых мне довелось играть, на межнациональные трения не было даже намеков. Насколько я могу судить, группировки по национальному признаку появились в сборной уже позднее, в 80-е, когда в национальной команде собралось много литовцев. В мое время никакой неприязни по отношению к спортсменам из национальных республик у русских не было, и наоборот. Люди оценивались только по их человеческим качествам. По-русски, кстати, хуже всех всегда говорили не кавказцы, как принято считать, а эстонцы.

Наша сборная образца мюнхенской Олимпиады была примером межнациональной толерантности. Волею судьбы в ней собрались литовец Паулаускас, казах из Узбекистана Жармухамедов, белорус Едешко, украинец Поливода, грузины Коркия и Саканделидзе, начинавший в Тбилиси Коваленко и пятеро русских из разных уголков необъятного СССР.

Всех нас собрал, сплотил и уравнял между собой баскетбол. Ни разу в жизни на игровой площадке и за ее пределами мы не оценивали друг друга по национальности — только по человеческим и профессиональным качествам. И именно так и должно быть.

К сожалению, сейчас многое в спорте нивелировалось, утратило остроту, необычность. В мое время советская школа баскетбола была богата своим многообразием. Литовцев, эстонцев, латышей, хохлов, грузин, ленинградцев, москвичей можно было отличить по игровому стилю и почерку.

Общей особенностью прибалтийской школы баскетбола в СССР были хорошая генетика игроков, их дисциплина и выучка, более долгая традиция культивирования нашего вида спорта. Объединяла их и отчаянная поддержка болельщиков, для которых противостояние с «русскими» командами, высокие места в национальном чемпионате были одной из немногих возможностей самореализации, выражения их неприязни, а часто откровенной ненависти к Советам, оккупировавшим их страны.

При этом отличия были у каждой из прибалтийской стран. У Латвии, в 40-50-е объективно сильнейшей в советском баскетболе, были прекрасная баскетбольная школа, культура организации игры, множество талантов, которые умели находить и воспитывать. Достаточно вспомнить хотя бы гиганта Круминьша, которого селекционеры отыскали в лесничестве. Эстонцы — единственные из прибалтов, практически не имевшие «больших», — брали порядком, дисциплиной, точностью бросков. Отличительными свойствами литовцев стали уникальная твердость характера, бережное отношение к спортсменам, высочайший даже на фоне соседей патриотизм.

Грузинскую школу отличали высокая индивидуальная техника, темперамент, быстрота, сравнимые с испанским стилем скоростные перемещения по площадке. В совокупности с национальными чертами — гордостью, патриотизмом — это образовывало зверскую смесь, которая долго позволяла тбилисским «Динамо» и ГПИ на равных конкурировать с московскими и украинскими командами. Сникать они стали только во второй половине 70-х, когда спорт высших достижений перешел в более трудоемкое поле и стал требовать меньше творчества и больше колоссальных тренировочных объемов.

Украина использовала превосходную генетику населения и великолепные физические данные игроков. Кроме выучки и дисциплины, украинские команды отличались хитростью и подчас коварством, очень похожими на югославские. Ни с одной командой в СССР не было противнее играть, чем с киевским «Строителем»: тычки, удары исподтишка, игра на публику и судей — все эти средства из арсенала дружественных югославов практиковались киевлянами в изобилии. Занятно, что одной из немногих команд, когда-либо обыгрывавших ЦСКА, была команда из Одессы, применявшая игровые схемы, которые советская пропаганда обычно клеймила как антиспортивные: акцент на защиту, долгий розыгрыш мяча, затягивание времени.

Такое же положение было в футболе — союзный чемпионат, в котором были представлены мощные московская и украинская школы, специфические и узнаваемые команды закавказских республик, ташкентский «Пахтакор», алма-атинский «Кайрат», прагматичный вильнюсский «Жальгирис», — объективно был одним из сильнейших в Европе.

Советские артисты — спорту

В 70-е годы одной из советских официозных легенд эпохи было «содружество» спортивной и артистической элит. На самом деле, с представителями советской артистической богемы, о дружбе которых со спортсменами ходило так много баек, у баскетболистов ЦСКА и сборной контактов было немного. Конечно, на сборах, перед ответственными соревнованиями сборную навещали известные артисты — Николай Рыбников, Александр Белявский... На приемах в ЦК КПСС мы также пересекались со звездами советского экрана и советской сцены. Однако тесных знакомств не завязывалось, по крайней мере у меня. Большого пиетета перед артистической славой я никогда не испытывал.