Читать книгу - "В объятиях XX-го века. Воспоминания - Наталия Дмитриевна Ломовская"

старшего научного сотрудника Зоологического института Академии наук СССР, ныне пенсионера, гор. Ленинград. Светозарову Валентину Владимировну — бывшего старшего научного сотрудника Главного ботанического сада Академии наук СССР, ныне пенсионера. Тагееву Софию Викторовну — бывшего старшего научного сотрудника Института биологической физики Академии наук СССР, ныне пенсионера. Шаскольского Дмитрия Владимировича — бывшего старшего научного сотрудника Института общей генетики имени Н. И. Вавилова Академии наук СССР (посмертно). Шмерлинг Жозефину Григорьевну — бывшего заместителя заведующего отделом Института молекулярной генетики Академии наук СССР, ныне пенсионера. Щепотьева Федора Львовича — члена-корреспондента Академии наук Украинской ССР.

Представляется, что здесь уместно упомянуть недавно присланное мне М. Д. Голубовским упоминание о Д. В. Шаскольском в книге А. А. Любищева «В защиту науки. Статьи и письма». Л. Наука, 1991. Редакция и примечания М. Д. Голубовского. Это высказывания из статей Дмитрия Владимировича (Д. В.) с критикой лысенкоизма в период с 1953 по 1966 гг. Так, в статье «О положении в биологии и агрономии» А. А. Любищев цитирует воспоминания Д. В. Шаскольского:

«Т. Д. Лысенко удалось протащить в программу партии, принятую на 22 съезде КПСС в 1961 г., фразу «Шире и глубже развивать мичуринское направление в биологической науке». Генетик Д. В. Шаскольский вспоминает: «Со свойственной лысенковцам административной ловкостью сделано было так, что предложение было опубликовано в последнюю субботу, а на следующей неделе уже открылся съезд, так что времени для обсуждения не оставалось. Съезд включил пункт Лысенко в программу. Поскольку Программу может изменять только съезд, я обратился к следующему, XXIII съезду КПСС (как полагается, заранее, через ЦК КПСС) с предложением убрать пункт, поддерживающий мичуринскую биологию, но мне еще до съезда было сообщено, что в повестке XXIII съезда нет вопроса о Программе. Таким образом, этот пункт, поддерживающий лысенковское направление, находился в Программе партии более 24-х лет — до XXYII съезда партии»

Мне представляется, что папа был участником и докладчиком, по крайней мере, на двух международных конгрессах пчеловодов в Румынии и Германии. Немецкие коллеги прислали ему после конгресса изображение пчелы на изящной металлической пластинке. Папа очень гордился и радовался тому, что эта пчела была изображена очень точно, согласно ее строению. Эта пчелка и сейчас висит у нас дома теперь уже в городке Милл Вайле, примыкающем к Сан-Франциско, и всегда привлекает внимание наших друзей и знакомых. Олечка, наша дочь, в память о дедушке собирает коллекцию пчел в виде их изображений на разных предметах: посуде, столовых приборах, брошках. Коллекция пополняется медленно, т. к. пчелок найти довольно трудно. Тем приятнее, когда удается что-то найти. И, конечно, как правило, изображение пчел не отражает их настоящего строения. У меня была совершенно неосуществимая идея открыть магазин, в котором многочисленная армия пчеловодов и других покупателей могли бы купить разнообразные предметы домашнего обихода с эмблемой пчелы. Эта нереальная идея одно время занимала мою фантазию. Такие вещи, например, с удовольствием бы покупались на конгрессах пчеловодов, которые собирают тысячи участников. Но эта идея, пожалуй, хороша только для настоящих бизнесменов. Папа очень любил и виртуозно пользовался логарифмической линейкой, охотно пытался обучать меня ею пользоваться, но я отлынивала. Сегодня (ноябрь, 21, 2011) Мира, родная сестра Лёни, в телефонном разговоре из Москвы вдруг сказала, что папина линейка еще хранится у нее в Московской квартире.

Моя мама, Эмма Григорьевна Ломовская, с 1948 по 1978 год работала на биолого-почвенном факультете МГУ. После эпопеи с переливанием белка (по существу, попыткой очередного доказательства существования вегетативной гибридизации), которая не дала никаких положительных результатов (мама не собиралась ничего подтасовывать), она стала работать в области радио-биологии и регулярно публиковать результаты своих исследований. Публиковала работы в соавторстве со своей многолетней лаборанткой Е. И. Воробьевой. Елена Ивановна начала работать на кафедре еще в старые долысенковские времена. Она была старшей сестрой А. И. Воробьева, известного гематолога. Мама бывала в доме Воробьевых, и ее хорошо знали в лаборатории А. И. Воробьева. Препаратором в их маленькой группе работала Надежда Дмитриевна (фамилии не помню). У нее была большая семья, и она очень нуждалась. Мама иногда приглашала ее за плату помочь приготовить ужин для гостей. Она была прекрасной хозяйкой и готовила очень вкусно и быстро. У нее я научилась сразу мыть посуду в процессе приготовления еды.

Мама хорошо знала и очень ценила А. А. Нейфаха, с которым поддерживала одно время научные контакты, а через много лет с А. А. Нейфахом и его женой Леной Лазовской дружила наша дочь Оля. Они и сейчас близкие подруги с Леной. К сожалению, в интернете мне удалось найти ссылки только на три мамины работы, процитированные в наши дни. Очень много лет в одной лаборатории с мамой и по сходной тематике работала Фаина Борисовна Шапиро, с которой мама дружила долгие годы. Я предполагаю, что она также как и Е. И. Воробьева начинала работать на кафедре, которой заведовал И. И. Шмальгаузен. Фаина Борисовна бывала у нас дома и знала меня совсем еще маленькой девочкой. Помню, как она схватилась за голову, когда поняла, что Наташке (мне) уже 50. Перед нашим отъездом в Америку встретились с ней случайно на Университетском проспекте и попрощались навсегда.

Помню, что мама много лет читала курс общей биологии, но не на биофаке, а на другом факультете МГУ. Думаю, что она была хорошим и опытным лектором, имея перед собой на лекции только очень краткий конспект. Ни слайдов, ни компьютеров, ни других усовершенствований, которые облегчают жизнь сегодняшних лекторов и докладчиков, конечно, не было и в помине. Только цветные мелки! Преподавательской работой она стала заниматься, имея большую преподавательскую нагрузку еще в Хабаровском педагогическом институте, а потом и на кафедре гистологии в Военно-ветеринарной академии. Так что ее педагогический стаж не прерывался в течение многих десятилетий.

Вспомнила смешной случай: мама работала много лет в Академии с В. Н. Кошелевым. Его жена была дочерью от первого брака академика В. Н. Шапошникова, выдающегося ученого-микробиолога. Кошелевы были вместе с нашей семьей в эвакуации в Аральске и в Самарканде и общались с моими родителями и после войны. Как-то раз мама была у них в гостях и в дверях появился их племянник, Миша Иванов, тогда студент биофака, а в будущем академик РАН и многолетний директор Института микробиологии РАН. Увидев маму, своего преподавателя, он остолбенел и выскочил за дверь. Она до этого, наверное, не приняла у него зачет. В отличие от мамы, я никогда не занималась педагогической деятельностью, считала, что не смогу по времени совместить научные исследования