Читать книгу - "Слухи, образы, эмоции. Массовые настроения россиян в годы войны и революции (1914–1918) - Владислав Аксенов"

Ил. 3. Примерная реконструкция манифестации на Дворцовой площади 20 июля 1914 г.

Москва встретила царский манифест 20 июля массовыми демонстрациями и митингами, продолжавшимися всю ночь. В час ночи толпа подошла к дому градоначальника и потребовала снять все вывески на немецком языке и рассчитать всех германских подданных на предприятиях. Многие современники были уверены, что ночные манифестации отличаются от дневных бóльшим количеством хулиганствующего элемента. Постепенно подобное выражение «патриотизма» начинало тяготить и вызывать раздражение. Один из обывателей писал: «3–4 шалопая поднимают на ноги порядочное количество публики. Вечером окон нельзя открыть — …уж больно орут иступленными голосами… Рабья психология покорности и готовности. Этот слюноточивый патриотизм и раздул страсти. Что в России, что у немцев»^[328]. В «патриотических» толпах происходило брожение ксенофобских настроений, которое, повышая градус напряженности, ненависти, готово было вылиться в немецкие погромы. Однако одним из первых и самых масштабных погромов стал погром 22 июля в Петербурге.

В этот день на Невском проспекте состоялся очередной патриотический митинг «союзников». Как всегда, несли национальные флаги и портреты императора. Толпа разрасталась за счет присоединения к ней зевак. Прозвучало предложение двинуться к германскому посольству. В Москве, Тифлисе и других городах толпы «патриотов» уже предпринимали попытки прорваться к консульствам враждебных держав, однако тогда их сдерживала полиция; в этот же раз власти предпочли не вмешиваться, тем более что было известно, что сотрудники посольства к тому времени успели покинуть здание (как позже выяснилось, не все). Перед тем как добраться до посольства, толпа «разогрелась» на редакции газеты «Цейтунг», забросав окна камнями. На улице Гоголя с ресторана «Вена» манифестанты сорвали флаги. Подойдя к посольству, толпа сломала ворота, высадила двери и ворвалась в здание. Как писала пресса, в первую очередь погромщики устремились на крышу, где располагалась массивная скульптура Диоскуров. Статуи обнаженных «отроков Зевса» скульптора Э. Энке были установлены в 1913 г. и вызвали неоднозначную реакцию общества: консервативные обыватели с возмущением заявляли, что языческие персонажи, соседствовавшие с Исаакиевским собором, оскорбляют их религиозные чувства. Также критиковали и само здание, спроектированное архитектором П. Беренсом в неоклассическом стиле, которое выбивалось из архитектурного облика площади. Подобные замечания высказывали А. Н. Бенуа, Н. Н. Врангель, Г. К. Лукомский и др. Вполне определенно высказался о здании М. Палеолог, как бы оправдывая действия черни, которую обвинил в акте вандализма: «Отвратительное как произведение искусства, строение это очень символично: оно утверждает с грубой и явной выразительностью желание Германии преобладать над Россией»^[329].

Теперь же обывателям представилась возможность зараз «удовлетворить» свои художественные и политические амбиции. Свидетели сообщали, что толпа первым делом устремилась на крышу, сняла немецкий флаг и подняла на флагштоке российский, сбросила с крыши немецкий герб. Погромщики устроили символический самосуд над государственным символом Германии — утопили герб в Мойке^[330]. Также пытались сбросить и Диоскуров, но смогли одолеть только одну фигуру возницы, вторая повисла на выступе крыши. В. Ф. Джунковский вспоминал, что сброшенных гигантских коней толпа тоже безуспешно пыталась утопить в Мойке^[331], однако некоторые газеты на следующий день опубликовали фотографии «нового вида» посольства — кони по-прежнему возвышались на крыше здания: вероятно, в Мойке пытались утопить одного из сброшенных Диоскуров^[332]. После того как толпа закончила действия на крыше, приступили к погрому внутренних помещений, в одном из которых обнаружили прятавшегося германского подданного переводчика Альфреда Катнера^[333]. Его приняли за шпиона (с 20 июля в газетах началась пропаганда об организованном Германией массовом шпионаже в России, поэтому возбужденная толпа была склонна в любом иностранце видеть шпиона) и убили на месте, нанеся «глубокие кинжальные раны». Впоследствии говорили, что его застали якобы за сожжением каких-то секретных бумаг, которые покидавшие в спешном порядке столицу работники посольства забыли захватить с собой (по другой версии, он прятался от громил на чердаке за ящиками, по третьей — был убит, спасая от вандалов статуи Диоскуров на крыше). Полиция тщетно пыталась прекратить погром, были вызваны пожарные, которые поливали из шлангов разбушевавшихся «патриотов», однако, когда бесчинствующая толпа, разбив мебель и хрусталь, добралась до винного погреба, стало ясно, что погром быстро не остановить. К тому же погромщики не собирались сдаваться полиции: попытки штурма здания отражались градом камней и прочих предметов, попадавшихся под руку. Одному из жандармов разбили голову. Погром продолжался до семи часов утра 23 июля. Разгромив немецкое посольство, толпа отправилась к австрийскому, но полиции удалось не допустить погромщиков к зданию^[334].

Периодическая печать сочувственно отнеслась к подобному выражению народного гнева, частично оправдывая действия толпы возмущением, вызванным оскорбительными действиями немцев по отношению к вдовствующей императрице Марии Федоровне, чей поезд, направлявшийся из Дании в Россию, был задержан в Берлине и отправлен обратно в Копенгаген. Кроме того, газеты упоминали об аналогичных эксцессах, произошедших с русским посольством в Берлине: после отъезда посла С. Н. Свербеева немецкая толпа ворвалась в посольство и разгромила его и православную церковь^[335]. При этом газеты переносили груз ответственности на представителей низших слоев общества, хулиганов, которые якобы и были единственными инициаторами и участниками погрома. Газета «Вечернее время» сообщала, что первоначально стихийный митинг был организован представителями интеллигенции, которые, пропев гимн перед Исаакиевским собором, с криком «бей немцев!» разворотили мостовую и закидали булыжниками окна здания, после чего отошли в сторону, но «в этот момент появились обычные спутники манифестаций — подростки и хулиганы. Раздались крики: „Надо громить! Идем внутрь“… Толпа хулиганов и подростков через ворота миссии ворвалась внутрь и забралась на крышу. Интеллигентная масса, участвовавшая в манифестации (и забрасывании посольства камнями. — В. А.) начала поспешно отходить назад»^[336].