Читать книгу - "Биологическая война. Введение в эпидемиологию искусственных эпидемических процессов и биологических поражений - Михаил Супотницкий"

С теми же намерениями немецкие экспериментаторы приступили к исследованиям скорости падения жидкостей. Результат работ показал, что выгоднее всего было бы применять, возможно, более крупные капли, быстрота падения которых была бы наибольшей, а улетучивание — наименьшим. Далее Стид приводит якобы секретные экспериментальные данные о скоростях падения капель жидкого иприта разного размера с большой высоты. Их нет смысла приводить здесь, так как они уже приведены нами (даже подробнее, чем у Стида) в разделе «Способы и устройства 1930-х гг., предназначенные для ведения бактериологической войны» со ссылкой на работу Г. Клотца (1937), который сам ссылается на опубликованную раньше работу немецких ученых. Получается, во-первых, что эти куцые данные Стидом взяты не из секретных документов, а из общедоступных источников. Во-вторых, такого заимствования тогда никто почему-то не заметил. С этим приемом мистификаций мы еще встретимся при рассмотрении так называемой «свердловской язвы» 1979 г. и грандиозной компании примитивной лжи, осуществленной для обоснования двух войн против Ирака.

Теперь, когда вроде бы способ воздушного нападения германцам стал ясен, надо показать и объекты их нападения. У Стида оказался под рукой другой «секретный документ», содержащий список из 20 французских городов, над которыми отдел воздушно-химического нападения германского военного министерства предлагает исследовать движение воздушных потоков. Среди них следующие: Тионвиль, Мец, Страсбург, Бельфор, Нанси, Бриэ, Верден, Туль, Эпиналь, Париж, Тулон, Марсель, Лион, Гавр, Руан, Канн, Нант, Крезо и др.

А далее начинается самое интересное, что никак не следует из разнообразных пересказов публикации Стида. Все его интерпретаторы дружно твердили в 1930-е гг. и твердят сегодня о том, что Стид смог расшифровать секретные немецкие документы. Правда, тогда получается, что вместе с зашифрованными документами ему передали и коды для их дешифровки. Уже одно это обстоятельство должно было поставить в тупик любого любителя строить версии. Ведь разработка секретного документа и его шифровка выполняются разными лицами, работающими в разных подразделениях и даже службах. Кроме того, Стид, имея такой сверхважный для обороны Соединенного Королевства разведывательный инструмент, как коды для дешифровки корреспонденции врага, сообщил о нем этому же врагу. Британцы всю Вторую мировую войну тщательно скрывали, что обладают германской шифровальной машиной «Энигма», и даже позволили немецкой авиации разбомбить Ковентри, лишь бы противник не заподозрил, что его секретные переговоры, осуществляемые по каналам радиосвязи, каким-то образом расшифровываются.

Все оказалось проще, стоило только заглянуть в статью самого Стида. Он ничего не расшифровывал, а только интерпретировал. Объектом его воображения было содержание «двойного листка почти нормального размера» с карандашными записями «без даты и подписи». В интерпретации Стида эти карандашные пометки превратились в зловещие результаты германских экспериментов по изучению возможности заражения Парижа возбудителями опасных инфекций. Здесь нам уже нужны детали.

Вот одна из его интерпретаций «германского эксперимента»: «Площадь Согласия является исходной точкой для тестов и координации всех измерений, причем воздвигнутый на ней обелиск — центр точки координации. Было сделано несколько кругов по площади Согласия и распылено примерно 210 единиц, содержащих по миллиарду микроорганизмов Micrococcus prodigiosus каждая. Операция проведена с помощью помощников, а ровно через 6 ч определены результаты. Само распыление происходило 18 августа 1933 г. в 2 ч 47 мин пополудни». Далее он описывает метеоусловия «эксперимента». Под ними он понимает всего лишь направление и скорость ветра. Последняя величина указывается равной 8,75 м/с, по показанию анемографа, что крайне неблагоприятно для применения химического и биологического оружия. В подтверждение достигнутого результата Стид приводит подсчеты колоний на чашках Петри, расставленных в 3,5 км от площади Согласия через 6 ч после «распыления» бактерий.

Устройство, использованное «немцами» для распыления бактериальных культур, Стидом не описано (возможно, в его представлении это было нечто вроде пульверизатора, который он видел в парикмахерской), зато количество бактерий, наверное, его самого впечатлили. Для гуманитария же, газетчика, действительно, миллиард звучит завораживающее, и Стид не мог знать, много это или мало. Но что такое «миллиард микробов» для бактериолога? Это 1 см 3 слегка мутной жидкости, 1ЕД по оптическому стандарту. С одной пробирки скошенного агара можно смыть в 10—100 раз больше. Следовательно, «германские агенты» использовали в столь масштабных экспериментах бактерии, смытые с двух, как бактериологи их называют, «косячков».

Затем Стид утверждал, что результаты «немцами» были оценены положительно, так как на контрольных чашках (на которых можно было зарегистрировать присутствие колоний бактерий) «были сосчитаны 4231 микробная колония». Как могут выплеснутые на мостовую бактериальные культуры дать какое-то количество колоний на плотной питательной среде, разлитой в чашках Петри, да еще на столь большом расстоянии от места их пролива, трудно себе представить (другие факторы внешней среды, препятствующие распространению бактериальных аэрозолей, будут рассмотрены в разд. 1.11). Дело еще осложняется тем, что в воздухе всегда полно всевозможных бактерий, которые дают цветные колонии на плотной питательной среде (желтые, синие, розовые), плюс плесень, покрывающая поверхность питательной среды причудливыми узорами. Но вот когда этих колоний больше сотни на чашку, то их и без плесени весьма сложно подсчитать (любой бактериолог не раз с этим сталкивался). Стид «насчитал» их столько, что немецким агентам нужно было разложить на мостовой, по крайней мере, от 20 до 40 чашек Петри, снять с них крышки и сидеть рядом, отгоняя зевак, жандармов и контрразведчиков, способных ненароком на них наступить. Но это еще не все!

В других «наинтерпретированных» Стидом «секретных экспериментах» счет колониям идет уже на сотни тысяч! Вот только сами немцы в лице профессора Конриха знали, что бактерии (бактериальные культуры), диспергированные с тем усилием, которое переводит их в мелкодисперсный аэрозоль, способный проникать в глубокие отделы легкого человека, в основной своей массе гибнут уже в момент самого распыления и по 6 ч «летать» вдоль улиц Парижа в жизнеспособном состоянии не могут. Немцы пытались убедить в этом и других, но им никто не поверил (см. «Критические взгляды на БО»),

Любопытно время суток, выбранное «немецкими агентами» для проведения аэро-биологических экспериментов. По мысли Стида, распылять смертоносные бактерии и отравляющие вещества надо тогда, когда людей на улицах города больше. Разумеется, это логично и разумно для человека, получившего гуманитарное образование. Поэтому у него все германские эксперименты «осуществляются» днем или в «часы пик», лишь бы направление ветра соответствовало замыслу диверсии. Но вот о вертикальной устойчивости приземного слоя воздуха, определяемого в первую очередь температурным градиентом, Стид даже и не слышал. В разгар дня поверхность земли (асфальт или мостовая в условиях города) разогревается солнечными лучами, поэтому нагревшийся воздух начинает подниматься вверх, и аэрозоль быстро рассеивается. Такое состояние вертикальной устойчивости атмосферы называется конвекцией.