Читать книгу - "От Балаклавы к Инкерману. Часть 4 - Сергей Ченнык"

Что же произошло на редутах, после того как туда ворвалась русская пехота? Упомянутый английский артиллерист утверждал, что солдаты потеряли голову и начали быстро поддаваться панике. Кстати, интересно, а как он остался цел? Похоже, он и был одним из тех, кто сразу устремился к Балаклаве.

Когда азовцы перевалили за бруствер бой перешел в резню: офицер Морской бригады Хейт говорил, что турки выдержали не более 5 минут. Но даже это было много.

^{Рядовой Бугского уланского полка. 1852–1855 гг. Висковатов А.В. Историческое описание одежды и вооружения российских войск, с рисунками, составленное по высочайшему повелению. 1841–1862 гг.}

Кажется, основания для такого поведения у османских солдат были. Военный опыт турецких кампаний показывал, что ничто так не раздражал: русского пехотинца в борьбе с османами, как их упорное сопротивление особенно если оно сопровождалось большими потерями. Турки имели привычку не сильно церемониться с попавшими в их руки русскими ранеными и пленными. Недаром в середине XIX в. считалось, что «…чем менее культурен народ, с которым ведется война, тем легче ожидать, что наши пленные, как здоровые, так и раненые (последние в особенности), будут замучены или престо приколоты».

Естественно, и мы об этом уже не раз говорили, что им платили той же монетой — с турками по-другому не получалось. Другого способа подавить волю к сопротивлению у противника, зубами вцепившегося в позицию, не было. В этом смысле при Балаклаве туркам не особенно повезло. Они столкнулись с 12-й пехотной дивизией, у которой с турками были старые, замешанные на большой крови, счеты.

Редут №1 атаковал Азовский пехотный полк, 1-й батальон которого вел опытный майор Леонард-Максимилиан Игнатьевич Фредро. Во время войны с Турцией 1828–1829 гг. полк участвовал во взятии Браилова, действовал у Эски-Стамбула, в сражении при Куртепэ, за бесстрашную атаку в котором начальник отряда назвал азовцев «бешеными». Под Адрианополем в полку осталось едва 100 чел.

Другой полк дивизии, Одесский егерский, в той войне с Турцией принимал участие в осаде крепости Браилов и блокировании Шумлы. 18 сентября 1828 г. у горы Курье-Тене одесцы приняли участие в атаке «безумной храбрости» против превосходящих сил турок. По свидетельству немецкого фельдмаршала Мольтке-старшего, эта атака «является одним из самых блестящих дел войны 1828-го, и в нем русский солдат покрыл себя славой».

В 1854 г. в строю полков могло быть лишь несколько штаб-офицеров, участников той кампании, но солдатская молва надежно хранила память и потому новое столкновение в бою с жестоким противником грозило такой же жестокой местью. Прошлое освежили во время Дунайской кампании 1854 г., в которой полки 12-й дивизии участвовали в нескольких жесточайших столкновениях с турками.

Тот же Одесский егерский полк в ожесточенном бою у Четати 25 декабря 1853 г. почти весь вышел из строя, выручая Тобольский пехотный полк. Пройдя за два часа 12 верст, полк атаковал превосходящие силы противника. Турки были разбиты и отброшены за Дунай. Опоздай полк хоть на полчаса, тоболыцы были бы полностью истреблены. Из боя солдаты вынесли раненного двумя пулями и тяжело контуженного осколками ядра тогдашнего командира полка, предшественника на этом посту полковника Скюдери, генерала Жигмонта, который за проявленное в этом сражении мужество получил золотую шпагу, украшенную бриллиантами, с надписью «За храбрость». 18 офицеров и 60 солдат полка были также награждены боевыми наградами.

И Четати, и другие, предшествовавшие Балаклавскому сражению события, укрепили у русских мнение, что иначе как штыком и повальным убийством говорить с турками нельзя. Подобную репутацию османские солдаты «сделали» себе сами. Низкий уровень развития солдат, подогреваемых религиозным фанатизмом, стал виновником варварски жестокого и зверского отношения к убитым, раненым и пленным противникам.

Многие солдаты и офицеры 12-й дивизии участвовали в тяжелейших боях под Силистрией. Многие знали, что после отражения штурма Араб-Табии турки отрезали головы более чем 60 убитым в надежде получить награду, но перед ними закрыли ворота (в городе заправляли англичане, не одобрявшие подобные мерзости). Грешили этим «промыслом» не только неуправляемые иррегулярные башибузуки, но и солдаты регулярной армии: «турецкий солдат очень любит головы и никак не может понять возможности сражаться, не снимая голов с плеч своих неприятелей».

При Четати множество раненых одессцев было турками добито самым изуверским образом. Два офицера, майоры Стефанский и Поздняков, мало что были заколоты в беспомощном состоянии, но еще и подверглись глумлению. Последнему отрезали уши, затолкав их в рот, и изрубили тело саблями. Участник Четатского сражения вспоминал: «Наших раненых турки добивали, снимали с них сапоги, амуницию и хорошие шинели».

Давайте подумаем, много ли шансов было уцелеть даже у пытавшихся сдаться турок, попавших под горячую руку солдатам, например, Одесского егерского полка, чья очередь вступить в бой подойдет вот-вот? Или «бешеным» азовцам? Скорее всего, очень и очень мало. Русский пехотинец библейскими принципами не отвечать злом на зло не страдал и потому с не меньшим удовольствием «вернул должок» османским коллегам под Балаклавой.

Похоже, Криденер не преувеличивал, когда писал домой, что «…много турок и англичан положил наш русский штык». Правда, речь шла в основном о первых. Донской артиллерист Калинин уточнил: «Пехота наша, поддержанная Донской батареей, подъехавшей ближе к редуту, быстро овладела им и перебила всех его защитников».

Три сотни защитников редута вряд ли могли оказать серьезное сопротивление русскому пехотному полку, даже если только один его батальон ворвался в укрепление. Невзирая на практиковавшееся обучение штыковому бою турецкая пехота на него в полевом сражении не решалась.

Чаще всего самой угрозы штыковой атаки турки не выдерживали. В истории эриванских гренадер описан случай, когда при Башкадыкларе батальон эриванцев столкнулся «…нос к носу с турецким батальоном… державшим ружья на руку. Мы видели хорошо испуганные лица турецких солдат и их батальонного командира… разъезжавшего за фронтом переднего дивизиона и энергично понуждавшего своих людей броситься на нас, но турки… уперлись и не двигались с места».

К октябрю 1854 г. союзники успели на себе убедиться, что в этой войне есть как минимум две вещи, которые явно были не склонны формировать образ кампании в Крыму как «последней джентльменской» — это штык в руках разозленного сопротивлением врага русского пехотинца и совершенно беспощадная русская артиллерия. При Балаклаве в первой истине убедились турки, во второй спустя несколько часов — англичане, успевшие подзабыть о смертельной точности русской картечи после Альмы.