Читать книгу - "Как организовали "внезапное" нападение 22 июня 1941. Заговор Сталина. Причины и следствия - Борис Шапталов"

«Сталин был великий актер и фальсификатор. Он успешно заставлял людей думать о нем то, что он хотел. Они верят в то, что он был продолжателем Маркса и Ленина. Чтобы убедить людей в этом, Сталин фальсифицировал историю партии и революции, «приблизив» себя к Ленину необычайно; чтобы убедить людей в этом, Сталин пользовался марксистской терминологией для обоснования совсем не марксистских вещей…Ненавидя марксизм и коммунистическую идеологию, уничтожив коммунистическую партию Ленина, он был вынужден пользоваться марксистской фразеологией, он был вынужден объявлять себя продолжателем Маркса и Ленина. Не мог же он, узурпировав власть, выступить по радио и сказать: «Здрасьте, я ваш диктатор. С коммунизмом отныне покончено». здесь глубокая политическая цель: побороть ненавистный ему марксизм, разрешить марксизму жить в России только в том случае, если оттуда будут вычеркнуты все мысли и останутся только тривиальности и плюс к этому дать несколько резко противоречащих марксизму положений – загадок для седовласых ученых мужей…»

«На его пути стояли:

– коммунистическая партия…;

– крестьянская вольница, владевшая землей и хлебом.

У него не было большого выбора в достижении своей цели. Компартию он должен был уничтожить – она не позволила бы ему резко отойти от цели революции. Но уничтожить ее сразу он не мог: он правил ее именем, его еще могли переизбрать! Значит, надо было затаиться и начинать исполнение своего плана под видом исполнения плана партии. И тем еще выиграть время, исподтишка готовить условия для уничтожения партии»[100].

Мнение Чалидзе имело бы невеликую цену (мало ли что ему показалось), если бы на том же самом, пусть другими словами, не настаивали сами сталинисты, например такой авторитет, как В. Кожинов:

«Загадочность» 1937 года во многом обусловлена тем, что открыто говорить о неприятии совершавшегося с 1934 года поворота было в сущности невозможно: ведь пришлось бы заявить, что сама власть в СССР осуществляет контрреволюцию!»[101]

По мнению В. Чалидзе, чувство недовольства (и даже ненависти!) могло вызреть в ходе борьбы с оппозиционерами 20-х годов. Многие из них капитулировали, но затем вновь попадались на сопротивлении его деятельности, чтобы вновь покаяться. Они сначала критиковали его, затем славословили, затем согласились признаться в самых немыслимых преступлениях. Как же таких не презирать? А дальше сама жизнь принуждала его относиться к марксизму и большевизму все более критически, и тогда он мог сделать жесткий вывод по поводу природы коммунистов, особенно на фоне его гениальности как политика и организатора, выведшего государство из тупика. А окружавшие его мечтатели, вполне возможно думалось ему, способны лишь теоретизировать и вилять хвостом, когда прижмут. Потому, если они выступают против него, – значит, это враги, мешающие ему делать дело – крепить великое государство. А врагов надобно уничтожать.

Рассуждение логичное, тем более что и европейские коммунисты, по возможному мнению Сталина, могли повести себя точно так же, как Зиновьев и Бухарин, – славословить в лицо и плести интриги за его спиной. Причем чем дальше, тем больше, вплоть до вызова его власти и лидерству сначала в теоретических вопросах (а европейские интеллектуалы обязательно начнут теоретизировать), а затем и в политических…

Так это или нет, можно спорить, но хорошо просматриваются вехи превращения вождя в диктатора.

В 1930 году состоялось 85 заседаний политбюро, в 1933 – 32 заседания, в 1935 – 20, в 1936 – 9, в 1939 и 1940 годах – по 2 заседания[102]. Точно так же по убывающей собирались пленумы ЦК и съезды партии. В 1920-х годах съезды собирались в среднем через два года, в 1930-х – через четыре. Съезд 1939 года оказался чуть ли не последним. Очередной был созван перед смертью Сталина в октябре 1952 года.

Вопрос о ренегатстве Сталина – вопрос принципиальнейший. И не из-за идеологии. Среди руководителей СССР было немало прагматиков, для которых марксизм-ленинизм был не столько руководством, сколько иконостасом. Например, таковым прагматиком был председатель Совета министров Косыгин. Что делать: идеология – одно, жизнь – другое. Но со Сталиным дело обстоит совершенно иначе. Его ренегатство заставляет иначе посмотреть на его политические действия. Если Сталин был двурушником, то перестают быть тайной репрессии 30—40-х годов. «1937 год» в таком случае выглядит не как случайный зигзаг, а как сознательная акция по уничтожению большевиков. Появление мощной бюрократии – как сознательное создание Сталиным своей опоры в обществе неудобных для него классов – рабочих и крестьян. А тайна «внезапного нападения 22 июня 1941 года» раскрывается не в виде истории недопонимания Сталиным ситуации, а как осмысленная подстава пролетарского государства и его армии с целью дальнейшего «переформатирования».

С этих позиций можно по-иному посмотреть на репрессии командных кадров РККА. Ныне упорно культивируется версия, что он вычищал предателей и заговорщиков, но с учетом разгрома Красной армии в 1941 году и, мягко говоря, малопонятных действий командования накануне и в первые дни войны, смахивающих на предательство, можно утверждать прямо обратное: Сталин убирал людей, которые могли сорвать ему операцию «Внезапное нападение». Вроде бы фантастическое допущение, но если Сталин был ренегатом, то и систему он создавал под себя. А для этого нужны были «свои люди». Прежний человеческий материал ему не подходил. Обвинения подсудимых (в саботаже, вредительстве, отказе от социализма) совпадают с деяниями Сталина. Возникает подозрение – не приписывал ли он арестованным часть своих замыслов? В частности, подсудимым 30-х годов инкриминировали желание открыть врагу границу и обречь Красную армию на поражение. И разве не это произошло летом 1941 года, хотя «пораженцы» давно лежали в могилах?

Поражение Красной армии снимало с повестки дня возможность «мировой революции» и окончательно переводило страну на рельсы «национально-имперского государства». Правда, в итоге у Сталина получилось ни то ни се: какое-то интернационалистское государство имперского типа. Такой кентавр вынужден был помогать антикапиталистическим силам в мире и нести бремя милитаризма. Сведя потенциальную мощь Советского Союза к имперской ограниченности, Сталин заложил основы будущего поражения СССР. По замыслу Ленина именно западноевропейский рабочий класс должен был помогать СССР. А у Сталина получилось наоборот – СССР впрягся в бесконечную ношу помощи. Вместо социалистической Германии, которая взяла бы на себя последующие хлопоты по борьбе с США и Англией (тогда Советскому Союзу осталась бы относительно слабая Азия от Ирана до Японии), получился обрубок в виде ГДР. Это государство надо было постоянно поддерживать материально и держать там большую военную группировку. Причем толку от соседних польской и чехословацкой армий было очень мало, если он вообще был. Так же обстояло дело с другими союзниками. В сущности, это были не столько союзники, сколько ноша и объект больших расходов. Совершенно иначе выглядели в этом плане Соединенные Штаты, имевшие к своим услугам ресурсы десятков государств, с которых американские фирмы получали большие доходы, часть которых можно было затем направить назад в виде «помощи» в обмен на политические услуги. И в случае войны бундесвер или английская армия наверняка сражались бы лучше союзных армий СССР. Члены НАТО и других блоков, подконтрольных США, оказывали Америке куда большую помощь, чем страны Варшавского договора. Их солдаты воевали в Корее, Ираке, Ливии, Афганистане, а солдаты армий Варшавского договора уклонились от любого участия в боевых действиях, что пришлось вести СССР, даже на уровне добровольцев.