Читать книгу - "Москва на линии фронта - Александр Бондаренко"

И тогда в Токио решились на войну против США, Великобритании и Нидерландов. Умеренного Коноэ, надеявшегося уладить японо-американские разногласия при личной встрече с Рузвельтом, сменил на посту премьер-министра генерал Хидэки Тодзио. Он принадлежал к тем японским военачальникам, кто считал более предпочтительным для империи нанести поражение англо-американо-голландским войскам и поставить под свой контроль занятые ими территории в западной части Тихоокеанского региона. В бой с англосаксами рвались в основном адмиралы.

В выработке стратегии США в Тихоокеанском регионе в этот период важную роль сыграли и аналитические записки заместителя министра финансов Гарри Уайта (от 6 июня и 17 ноября 1941 года) — они легли в основу меморандума министра финансов Генри Моргентау для госсекретаря США Корделла Хэлла и президента Рузвельта от 18 ноября. А спустя восемь дней, 26 ноября, государственный департамент передал японскому послу в США ультиматум с требованием немедленно вывести войска из Китая, Индокитая и Кореи, а также выйти из Тройственного пакта (ось «Берлин — Рим — Токио»). Этот документ вошел в историю как «ультиматум Хэлла». Война становилась неизбежной.

Еще до получения ультиматума, 22 ноября, посол Японии в Германии получил шифротелеграмму от своего министра иностранных дел, в которой, в частности, говорилось: «Повстречайтесь с Гитлером и Риббентропом и в секретном порядке объясните им наши отношения с США… Объясните Гитлеру, что основные японские усилия будут сосредоточены на юге и мы предполагаем воздержаться от преднамеренных действий на севере». Можно представить, как воспринял это известие Гитлер в момент, когда его дивизии утратили под Москвой наступательный порыв, а советским войскам поступали с Востока все новые подкрепления.

К этому надо добавить, что осенью 1941 года японскую дипломатическую переписку читали в Кремле, так как советской разведке удалось незадолго до начала войны добыть в Софии шифры японского МИД для его представительств в Европе. Благодаря редкой для любой разведслужбы удаче на Лубянке были в курсе в том числе и содержания переписки японцев на темы их отношений с немцами. Так, было дешифровано указание японскому послу в Берлине от 27 ноября: ему поручалось встретиться с министром иностранных дел Германии и разъяснить ему, что в 1941 году Япония не нападет на Советский Союз, а сосредоточит свои усилия на юге. Содержание телеграммы 10 декабря было доложено Сталину.

Важное значение имела для Сталина и информация из Лондона от Кима Филби, имевшего доступ к британским правительственным документам. Английская разведка считала, что японцы рассматривают СССР как второстепенное направление.

Разумеется, по понятным причинам далеко не все, что знали тогда в Кремле о военных планах Японии, обнародовано по понятным причинам до сих пор, не все источники информации подлежат раскрытию и спустя семь десятилетий. Например, неизвестно, кого имела в виду резидентура советского Наркомата госбезопасности в Токио, когда 26 июня 1941 года докладывала в Центр: «Источник резидентуры сообщает: “В связи с советско-германской войной внешняя политика Японии будет следующей: Япония сейчас не имеет активных намерений против СССР, как-то: объявить войну и встать на стороне Германии. Хотя неизвестно, как в дальнейшем изменится эта политика, но, по крайней мере, в настоящее время таких намерений нет. Такая политика Японии в данный момент объясняется тем, что Япония не готова воевать с СССР. В последнее время в руководящих кругах Японии много говорят о пересмотре военного союза трех держав в связи с усилением опасения войны с Америкой”».

А в конце ноября 1941 года Сталин уже знал, что корабли под командованием адмирала Нагумо сосредоточились у острова Итуруп и 25 ноября адмирал Ямамото получил приказ из Токио следовать к Гавайским островам и атаковать корабли американских ВМС…

Высшее государственное руководство США тоже вело свою игру, предпочитая не информировать об этом большинство военных чинов. Американскому военному командованию «подсказали» решение заблаговременно вывести из Пёрл-Харбора три авианосца, которым предстояло сыграть в последующем важную роль в американо-японском противоборстве в Тихом океане.

Весть о вероломном нападении японцев внесла решающий перелом в настроения американской общественности, многие представители которой были до этого настроены изоляционистски. Гибель крупных надводных кораблей ВМС США (японцы потопили 4 линейных корабля, серьезно повредили еще 4 линкора и 3 легких крейсера) и смерть более 2400 военнослужащих позволили организовать массированную обработку общественного мнения и всколыхнуть ура-патриотические чувства рядовых американцев, обычно безразличных к происходящему на других континентах.

Но это нисколько не умаляет мастерства советской разведки, «подтолкнувшей» Белый дом к обострению отношений с Японией. Ведь если бы Красная армия не получила «свежие» дивизии из Сибири и Дальнего Востока в решающий момент битвы под Москвой, ее исход мог бы быть и иным. Некоторые фронтовики после войны высказывали даже мысль, что именно сибиряки и дальневосточники, не знавшие горечи поражений первых месяцев, психологически не были надломлены к моменту решающей схватки под Москвой и не чувствовали своей «ущербности» по отношению к вермахту.

Наша справка. Советское руководство решило усилить западные военные округа еще во второй половине апреля 1941 года за счет внутренних военных округов, а также войск с Дальнего Востока и Забайкалья. Уже к 22 июня с Дальневосточного фронта и из Забайкальского военного округа туда прибыли полевое управление 16-й общевойсковой армии, 2 стрелковые, 2 танковые, моторизованная дивизии, а также 2 воздушно-десантные бригады. Всего — свыше 57 тыс. человек, более 670 орудий и минометов, 1070 танков. 29 июня с Дальнего Востока и Забайкалья на советско-германский фронт стали перебрасываться дополнительные соединения (12 стрелковых, 5 танковых и одна моторизованная дивизии) общей численностью свыше 120 тыс. человек. На их вооружении находилось более 2 тыс. орудий и минометов, свыше 2,2 тыс. танков.

Утрата Москвы, вполне возможно, привела бы к вступлению в войну против СССР Японии и, вероятно, Турции. Конечно, США были «заточены» своими финансовыми кругами на войну и не позволили бы Германии и Японии взять верх, но позиции Москвы на переговорах с Вашингтоном и Лондоном о контурах послевоенного мира были бы уже значительно слабее, и Сталину пришлось бы пойти на многие уступки своим западным союзникам.

В заключение надо отметить, что смене вектора японской экспансии на юг способствовала и советская военная разведка. Усилиями журналистов и историков сформировано мнение, что заслуга Рихарда Зорге прежде всего состоит в установлении даты нападения Германии на СССР. Но, как представляется, это не так. Его роль во вскрытии замыслов нацистской Германии в отношении СССР незначительна. Да он и объективно не мог результативно решать эту задачу, находясь за тысячи километров от Берлина. Он передавал информацию, которой с ним делился посол Германии в Токио и военный атташе. Но в Москве не могли не учитывать, что немцы могли использовать свои дипломатические представительства за рубежом (и использовали) для дезинформации Москвы.

Входивший в группу Рихарда Зорге японский журналист Ходзуми Одзаки был вхож в ближайшее окружение премьер-министра Коноэ, склонного прислушиваться к мнению интеллектуалов. При принце сформировался своего рода «мозговой центр», члены которого, в том числе Одзаки, еженедельно за завтраком обсуждали с Коноэ злободневные политические вопросы.