Читать книгу - "Сто дней Наполеона - Эдит Саундерс"

Наполеон не сразу отринул этот мудрый совет, оставив Люсьена во мнении, что хочет его обдумать. Однако император всегда поправлялся после приступов, оптимизм и энергия возвращались, и вместе с ними — решимость отстаивать свои позиции. Люсьен любил частную жизнь; Наполеон любил власть и не мог позволить себе от нее отказаться. Он тщательно готовился к Champ de Mai (Майское поле — фр.), ныне отложенному до 1 июня, много раздумывая над оформлением, которое отразило бы его театральные пристрастия. Он планировал появиться на верхушке пирамидального сооружения в своей императорской мантии, вместе с братьями в костюмах из белого шелка и бархата; сановники государства и церкви, также разодетые, должны были занять места между ним и нижним уровнем, непритязательным местом для солдат и остальной толпы. Люсьен в своих мемуарах пишет, что он протестовал против приказа появляться в белом и предложил лучше надеть форму Национальной гвардии, на что Наполеон неприятно усмехнулся. «Ну да, — сказал он, полагаю, в надежде произвести больший эффект в своей форме, чем я — как император». Склонность к перебранкам также замечалась в то время за Наполеоном, и Люсьен после бесплодных споров согласился ради сохранения мира на этот странный маскарад.

Идея о том, что Наполеон может вскоре вновь отречься, быстро распространилась среди политиков; «и поскольку, — пишет Вьель-Кастель, — с ним стали довольно свободно обращаться с тех пор, как неудачи подпортили его прежний авторитет, те, кто знали его достаточно близко, стали открыто обсуждать с ним этот вопрос, взывая к его патриотизму. Они всеми способами указывали ему на то, что его присутствие являлось единственной причиной войны, и было бы достойно его дать Франции мир и, принеся себя в жертву, обеспечить продолжение своей династии». Даже пресса, будучи теперь свободной, без стеснения обсуждала эту тему. Однако Наполеон был не в состоянии прислушаться к этим доводам; больше всего он хотел стать во главе великой страны: слишком просто было перевернуть ситуацию и полагать, что не Франция будет ему необходима, а он будет незаменим для Франции. Потому он счел за благо остаться на тех позициях, кои так блестяще отвоевал, несмотря на предчувствие поражения.

В армию на тот момент вступили 15 000 добровольцев, и 25 000 отставных солдат откликнулись на приглашение вернуться на службу. Попытки Наполеона вновь объявить мобилизацию пока не имели успеха. Пришлось просить разрешения у Государственного совета, который ревниво оберегал свою власть и отказался дать согласие даже на призыв новобранцев 1815 года. Поскольку он уже призывал на службу рекрутов этого года раньше положенного срока, в 1813-м^[79], и 20 000 из них сражались в его последней кампании, он считал, что имеет на них все права. В сумме это дало бы ему дополнительно 120 000 солдат. Затем он предложил, чтобы молодые люди призывались в Национальную гвардию без упоминания слова «мобилизация» и оттуда направлялись в действующую армию. Когда Государственный совет отказал ему и в этом, он счел возможным заявить, что новобранцы 1815-го были, в сущности, солдатами запаса, поскольку они уже служили ранее. Государственный совет на этот раз не нашелся с ответом, и Даву смог таким образом издать приказ об их призыве. К счастью для этих юношей, падение Наполеона произошло прежде, чем они стали готовы к службе, так что им было суждено прожить жизнь в эпоху мира.

В конце мая Наполеон был далек от мысли, что дни его правления сочтены: он рассчитывал объявить мобилизацию позже в тот же год и подсчитал, что к 1 октября его армия будет насчитывать 800 000 человек. На тот момент действующая часть ее составляла 291 249 солдат, и Северная армия — та часть, которую он мог пустить на Бельгийскую кампанию, состояла из 124 139 человек. Веллингтон правильно оценивал ситуацию, когда писал ранее в том же месяце, что «силы, с которыми Бонапарт будет атаковать эту страну, будут около 110 000 солдат».

Наполеон разрабатывал план кампании во всех деталях. Основная схема состояла в том, что он должен был осуществить бросок в гущу армий союзников в Бельгии, направляя удар туда, где войска двух командований соприкасались на дороге из Шарлеруа в Брюссель, и разделяя их. Очевидно, из этого не делали секрета, поскольку английский радикал Хобхаус, находившийся в Париже в это время, сообщает в письме от 29 мая: