Читать книгу - "Романовы. Творцы Великой Смуты - Николай Коняев"

Глава VI Первый царь Дома Романовых

А устраивалось все по молитвам святителей и праведников…

Через великие испытания к очищению шла Русь, и, пожалуй, никогда еще в нашей истории не обнажался так ясно и очевидно православный смысл пословицы о счастье, которого не было бы, если бы несчастье не помогло…

1

Король Сигизмунд III потребовал, чтобы Москва присягнула разом и ему и его сыну.

Бояре покрутили головами, почесали в затылках и согласились.

Им оставалось только уговорить патриарха Гермогена…

Уговаривали святителя Гермогена Михаил Глебович Салтыков и Федор Иванович Мстиславский. Им казалось, что они сумеют если не уговорить патриарха, то хотя бы обмануть.

Но не удалось уговорить. Обмануть тоже не получилось.

– Я таких грамот не благословляю писать! – взглянув на протянутые бумаги, твердо сказал святитель. – И проклинаю того, кто писать их будет.

Казалось бы, что может сделать один человек?

Гермоген находился в Москве, где всем распоряжались поляки и предавшиеся полякам бояре…

Но необорима сила человека, если он вооружен православной верой… Твердо, как скала, стоял патриарх Гермоген, и ни хитростью, ни угрозами не удавалось предателям добиться от него уступок.

Досадно стало тогда Салтыкову.

Позабыв о почтительности, он выхватил нож и двинулся на Гермогена.

– Подписывай, владыка! – потребовал он.

– Не страшусь твоего ножа! – бесстрашно ответил патриарх. – Вооружаюсь против него силою Креста Христова! Ты же будь проклят от нашего смирения в сей век и в будущий!

Нет, не беспомощным был в эти трагические дни патриарх.

Великая сила исходила от него, и вся Россия смотрела на Гермогена как на главного своего заступника, как на последнюю надежду. И пришел час святому Гермогену совершить свой подвиг во имя спасения православной Руси…

Этот час пробил 10 декабря, когда Петр Урусов – начальник татарской стражи – зарезал на охоте шкловского еврея Богданко.

Казалось бы, рядовое для Смуты событие.

Резали и настоящих царей тогда, чего же говорить о мошенниках? Тушинский вор, царик, как называли его поляки, был не первым и не единственным самозванцем. Однако сейчас, когда Москва была оккупирована поляками, патриарх Гермоген понял, что настал момент, когда можно переломить ход роковых событий и превратить бесконечную и бессмысленную междоусобицу в освободительную войну.

Это и сделал он.

Скоро из Москвы полетели в большие и малые города грамоты: «Ради Бога, Судии живых и мертвых, будьте с нами заодно против врагов наших и ваших общих. У нас корень царства, здесь образ Божией Матери, вечной Заступницы христиан, писанный евангелистом Лукой, здесь великие светильники и хранители Петр, Алексий и Иона чудотворцы, или вам, православным христианам, все это нипочем? Поверьте, что вслед за предателями христианства, Михаилом Салтыковым и Федором Андроновым с товарищами, идут только немногие, а у нас, православных христиан, Матерь Божия, и московские чудотворцы, да первопрестольник апостольской Церкви, святейший Гермоген патриарх, прям, как сам пастырь, душу свою полагает за веру христианскую несомненно, а за ним следуют все православные христиане».

И произошло чудо! Повсюду, в больших и малых городах Руси, начали собираться отряды. Ратные люди и торговцы, дворяне и землепашцы, вооружившись, кто чем мог, двинулись к Москве, чтобы освободить ее.

Казалось, сама земля Русская поднялась, чтобы очистить свою столицу от непрошеных гостей.

Тревога охватила изменников-бояр.

Сохранились грамоты, в которых предатели увещевали ярославцев и костромичей пребывать в верности польскому королевичу Владиславу, а зачинщиков (Минина и Пожарского?) послать к ним с повинною. Под этими грамотами твердо и четко выведена подпись боярина Ивана Никитича Романова.

Толку от этих грамот не было, и изменники взялись за патриарха Гермогена, который находился в их руках.

Снова приходила к святителю романовская родня.

– Это ты, владыка, писал по городам, чтобы шли к Москве! – кричал на святителя Михаил Глебович Салтыков. – Пиши теперь, чтобы не ходили.

– Напишу… – безбоязненно ответил патриарх. – Только вначале и ты, и другие изменники вместе с королевскими людьми выйдите вон из Москвы!

– Экий ты неучтивый старик! – сказал Гермогену польский наместник в Москве Александр Гонсевский. – Скоро прибудет в Москве законный царь Владислав, и он будет судить тебя… Вели ратным людям, стоящим под Москвой, идти прочь, иначе уморим тебя злою смертью!

– Что вы мне угрожаете? – отвечал патриарх. – Боюсь одного Бога… Благословляю всех стоять против вас и помереть за православную веру. Вы мне обещаете злую смерть, а я надеюсь через нее получить венец. Давно желаю я пострадать за правду.

21 марта 1611 года патриарха Гермогена заточили в подземельях Чудова монастыря.

Поляки и продажные бояре стремились изолировать патриарха, чтобы прекратить его призывы к освободительной войне…

Но кто в силах загасить светильник, вожженный самим Господом?

Не уменьшилось, а возросло влияние Гермогена, когда заточили его в подземельях. Все новые и новые отряды русских людей устремлялись к Москве. Теперь уже шли они и на выручку своего святителя.

На всю Россию звучал в посланиях архимандрита Дионисия голос заточенного патриарха:

«Вспомните, православные, что все мы родились от христианских родителей, знаменались печатью, святым крещением… Возложив упование на силу Животворящего Креста, покажите свой подвиг, молите своих служивых людей, чтоб всем православным христианам быть в соединении и стать сообща против наших предателей и против вечных врагов Креста Христова польских и литовских людей!.. Бога ради отложите то на время, чтоб всем вам единодушно потрудиться для избавления православной веры от врагов, пока к ним помощь не пришла. Смилуйтесь и умилитесь, и поспешите на это дело, помогите ратными людьми и казною, чтобы собранное теперь здесь под Москвою воинство от скудости не разошлось! О том много и слезно всем народом христианским бьем вам челом!»