Читать книгу - "Сто дней во власти безумия. Руандийский геноцид 1994 г. - Иван Кривушин"

И именно тогда – в условиях общей паники – режим приступил, по выражению Дефорж, «к мобилизации всенародной поддержки геноцида»^[415]. В интервью Радио «Руанда» лидер РДД-Пава Карамира призвал сторонников своей партии и всех руандийцев «не убивать друг друга» и поддержать усилия ВСР в борьбе против РПФ; он также опроверг «слухи», что ВСР преследует «тутси и людей с юга»^[416] (курсив мой. – И. К.). Выступая в тот же день на СТМК, он подчеркнул необходимость политического единства членов правительства и заявил о его полной поддержке^[417]. А журналист СТМК Кантано Хабимана так выразил новое «боевое» политическое настроение: «Они [повстанцы] все будут уничтожены, и не выживет никто, кто бы рассказал эту ужасную историю. Путь они приходят, руандийцы ждут их с мачете и другим оружием, которое они получили в достаточном количестве. По всей стране юноши и девушки записываются и надевают униформу, воспламененные желанием идти и сражаться с инкотаньи до конца, чтобы полностью разгромить их»^[418]. На улицах Кигали в тот день люди пели «песню убийц»: «У нас один враг, мы знаем его, это – тутси»^[419].

В ситуации истерии, вызванной страхом перед РПФ, нагнетавшимся властями и СМИ, и пропаганды «единства всех руандийцев», т. е. хуту, умеренные круги были обречены на политическое поражение. Поскольку умеренная гражданская оппозиция была разгромлена уже в первые дни после крушения президентского самолета, оставалась только умеренная фракция в руководстве ВСР во главе с Гацинзи и Русатирой. Русатира, обладавший наибольшим авторитетом в армии и обеспокоенный расширением масштабов резни, решил перехватить инициативу у Временного правительства и группы Багосоры. «Вечером <12 апреля>, – вспоминает он, – я имел телефонный разговор с майором <Огюстэном> Чьизой, который позже прибыл ко мне домой. Из нашего разговора выяснилось, что было бы наилучшим выходом попытаться вступить в переговоры с РПФ, чтобы прекратить резню и военные действия. Я отправился в армейскую штаб-квартиру, где нашел Марселя Гацинзи, главу штаба армии. Я хотел попросить его начать переговоры с РПФ, чтобы остановить убийства гражданских лиц. Он согласился с этой инициативой. Мы пришли в операционный зал армейской штаб-квартиры, и находившаяся там группа офицеров поддержала это предложение. Там было десять старших офицеров^[420]. Именно эти десять старших офицеров подписали <тогда же> составленное ими коммюнике <командования ВСР>, которое призывало к прекращению убийств невиновных гражданских лиц и военных действий и к перемирию с 13:00 следующего дня. Впервые мы выразили сожаление об убийстве десяти бельгийских “голубых беретов”»^[421]. Более того, авторы этого документа назвали убийство бельгийцев «подлым»^[422]. Они также предложили провести срочную встречу между командованием ВСР и РПФ с целью обсудить способы умиротворения страны и быстрейшего установления «переходных институтов на широкой основе»^[423].

«Это коммюнике, – продолжает Русатира, – было обнародовано без ведома Временного правительства, которое немедленно отреагировало, заявив, что само будет вести переговоры с РПФ вместо нас. Временное правительство неофициально осудило коммюнике от 12 апреля^[424], хотя и захотело извлечь из него выгоду. После того как коммюнике было передано по радио^[425], военный из президентской гвардии, не имевший офицерского звания, уроженец Рухенгери и один из моих близких друзей сержант Рвамакуба позвонил мне по телефону и сказал следующее: “Будьте осторожны, потому что мы придем за вами вечером”. Я немедленно связался с моим соседом, поверенным в делах посольства Китая, который был <мне> добрым другом. Я спросил его, могу ли я найти на время убежище в его резиденции. Он согласился, и я прятался в его доме три дня^[426]. Когда солдаты пришли в мой дом – без сомнения, солдаты президентской гвардии, – посол сказал мне об этом, потому что из его резиденции можно было видеть, что происходило в моем доме. В те немногие дни моего исчезновения полковник Багосора сообщил Временному правительству, что я покинул страну. Я узнал об этом от политиков в Гитараме, которые удивились, увидев меня^[427]. Они сказали мне, что Багосора уверил их, что я покинул страну. Это убедило меня, что Багосора знал об операции президентской гвардии против меня»^[428].

В конечном итоге Временное правительство не рискнуло подвергнуть членов умеренной фракции в командовании ВСР репрессиям. 16 апреля оно обсудило вопрос, что делать с «группой Русатиры»^[429]. Министры решили отстранить ее членов от руководящих постов, однако сделать это так, чтобы не создавать впечатления какого-либо раскола в армии. В первую очередь они сместили Гацинзи на том основании, что он не пользуется доверием командиров фронтовых соединений и «проявляет колебания», и заменили его ставленником Багосоры Огюстэном Бизимунгу, которого они предпочли Грасьену Кабилиги, предложенному Мугензи, единственному из начальников отделов ГША, не подписавшему «Коммюнике командования ВСР»^[430]. Однако выступивший в тот же день по Радио «Руанда» министр информации Нийитегека выразил от имени правительства особую благодарность Гацинзи за его деятельность на посту начальника ГША. «Он столь хорошо выполнял свои обязанности, – сказал он, – что сумел отбросить врага»^[431]. Министры также оставили за Русатирой должность начальника Высшего военного училища. Кроме того, Гацинзи и Русатире, как и Кабилиги, присвоили звание бригадного генерала, правда, Бизимунгу получил более высокий чин генерал-майора^[432]. Тем не менее с этого момента умеренная группа в высшем командовании полностью утратила возможность влиять на принятие политических и военно-стратегических решений. Последним неэкстремистом в военном руководстве Руанды остался только осторожный Ндиндилийимана, на которого, однако, во второй половине мая экстремисты предприняли атаку. Они представили президенту список из двенадцати офицеров – «сообщников» РПФ, в который включили и главу жандармерии^[433]. 1 июня правительство решило снять Ндиндилийиману и отправить его послом в ФРГ^[434], после чего все рычаги власти окончательно оказались в руках экстремистов.