Читать книгу - "Гражданская война. Миссия России - Дмитрий Абрамов"

Сам Ленин, получив телеграфное сообщение об этом, высоко оценил успех красного комкора. Инициатива перешла в руки командования Красной армии. Уже 26 октября 33-я стрелковая дивизия 8-й армии красных взяла станцию Лиски, отбросив последние части корпуса Мамонтова за Дон. Следом 42-я стрелковая дивизия 13-й армии 29 октября овладела станцией Долгоруково, способствуя наступлению корпуса Буденного на Касторное.

Отступление!.. Тяжело и муторно видеть тоскливые, посеревшие, осунувшиеся лица сослуживцев, соратников и подчиненных, несущих крест поражения и отхода. Николай Туроверов, отлежавший неделю в холодной повозке полевого дивизионного лазарета после контузии взрывной волной под Воронежем, застал людей своего полка именно такими.

Легкая снежная поземка, северный холодный ветер, голодные кони и люди. Значительная часть обозов и часть артиллерии взорваны, сожжены или просто брошены у дороги. Казачья конница, уходя от ударов, постоянно маневрирует, стараясь уязвить наступающего противника то в левый, то в правый фланг. Но и командование красных тоже не дураки, знают, с кем имеют дело. Обрадованный возвращением своего командира в строй вестовой готов услужить подъесаулу чем может. Он достал где-то вареной картошки в мундирах, немного хлеба. Николай привез из лазарета выданный ему паек – «спиртоцид» (как выразился вестовой), чистый, медицинский. Оный, граммов 250, выдал ему врач «на лечение» контузии, но и тому Туроверов рад. Сидя на телеге, он с вестовым выпил, закусил хлебом, присыпав его солью.

– Иваныч, благодарю тя сердешно за то, что поднял меня тоды в бою и всадил в седло. Избавил ты мя от смерти, а может быть, и от красного плена! Спаси тя Христос! – говорил он, пьянея.

Не знал подъесаул, что вестовой, вероятно, спас его дважды и еще ранее, когда выстрелил в красного, с которым Туроверов в сабельном бою рубился насмерть. Снежинки кружились и неслись на юг в холодном ветре. Захмелев от крепкого спирту, вестовой запел старую казачью:

– Сыпал снег буланому под ноги,

Дул в лицо холодный ветерок.

Ехал долгожданною дорогой,

Да зашел согреться в хуторо-ок.

Ехал долгожданною дорогой

Да зашел согреться в хуторок.

Встретила хозяйка молодая

Как встречает рудного семья,

И к столу с улыбкой приглашая,

Ласково смотрела на меня-а.

И к столу с улыбкой приглашая,

Ласково смотрела на меня.

Так и не доехал я до дому,

Затерялси, словно в камыше.

Что мне делать, парню молодому,

Коль нашел подругу по душе-е?

Что мне делать, парню молодому,

Коль нашел казачку по душе?

А потом, захмелев, запели вместе:

– Ой, не для меня придё-оть весна

Не для меня Дон разольё-оться.

И сердце девичье забьё-ооться

Восто-оргом чувств не для-а меня…

Не для меня придеть Пасхб.

За стол родня вся собереться,

«Христос Воскрес» из уст польеться.

Такая жизнь не для-а меня.

А для меня – кусок свинца!

Он в тело белое вопьеться

И кровь казацкая прольеться!

Такая жизнь, брат, ждеть меня.

А что же корпус Буденного? Заняв Воронеж и отбросив корпуса Шкуро и Мамонтова западнее Дона, несмотря на огромный моральный подъем, царивший в частях, Буденный все же не достиг главного: оба корпуса белых понесли тяжелые потери, получили ощутимый удар, но не были разбиты. Продвижение красной конницы приостановилось, она перешла с галопа на рысь, а потом «поползла», затопталась на месте. 29 октября 4-я и 6-я дивизии корпуса с трудом отбросили белых к Землянску, выйдя на фронт Павловск – станция Латная. Здесь и решался вопрос о дальнейшем направлении движения красной конницы. А 31 октября конный корпус был усилен 11-й кавалерийской дивизией из резерва фронта. Буденный должен был получить еще 600 штыков, 6300 сабель, 222 пулемета, 26 орудий. В конце октября 11-я кавалерийская дивизия подходила к Задонску, а 1 ноября комкор отдал приказ, которым эта дивизия 2 ноября должна была занять позиции за правым флангом корпуса у Переловки. И тогда же, 1 ноября, правофланговая (4-я) дивизия корпуса вновь перешла в наступление и овладела Землянском. Белые отошли на юго-запад, но на другой день 2 ноября шестью конными полками повели контрнаступление в районе Старой и Нижней Ведуги. Совершив маневр, Буденный отбил наступление и к вечеру вышел в указанный район. Командование телеграфировало ему, приказывая выйти на Касторную.

По данным разведывательных сводок красных, перед фронтом корпуса Буденного действовали 33 конных и 21 стрелковый полк белых. Те явно стремились удержать этот важный железнодорожный узел. Битва продолжалось, ибо казаки, сражаясь у берегов тихого Дона, вновь воспряли духом. В ночь на 5 ноября красный комкор отдал приказ № 261 об овладении Касторной.

* * *

Пулеметный взвод поручика Петра Усачева был распределен по открытым колесным платформам двух бронепоездов. Сам Усачев с двумя «максимами» находился на одной из платформ бронепоезда, что стоял под Нижнедевицком. Утром 5 ноября их бронепоезд под малыми парами неспешно полз к Касторной. Где-то далеко на востоке слышался гул канонады. Мерно и негромко постукивали колеса на стыках рельсов. Солдаты и офицеры грелись у чугунных печей, в теплушках и в отсеках броневагонов, ели сухари, пили чай и водку, курили. Часовые, занесенные снегом, стояли и сидели на платформах у орудий и пулеметов. Вдруг паровоз стал резко тормозить, заскрежетали колеса состава.

– К орудиям! К пулеметам! – прогремел по составу приказ старших офицеров.

Несколько снарядов разорвалось близ бронепоезда, осыпая его смертоносными осколками и комьями мерзлой земли. По броне застучало, звякая, рикошетили осколки. Поручик метнулся из теплушки на прицепленную рядом платформу. Вновь разрывы взметнули землю близ вагонов. Один из снарядов с треском и гулом, кроша броню, угодил в броневагон с орудиями. Усачев, увидев, что часовой смертельно ранен, взял из его рук винтовку и залег к пулемету, установленному у левого борта платформы. Немного раздвинул мешки с песком, чтобы увеличить сектор обстрела, всмотрелся. Где-то в версте от их состава батарея красных с высотки расстреливала бронепоезд. Скинул мешковину, укрывавшую «максим». Лента из цинка была уже заправлена.

Разрывы снарядов и свист разящих осколков заставляли сердце колотиться в груди. Слегка дрожавшими руками, волнуясь, Петр установил прицел, передернул затвор, прицелился, нажал на спуск. Тяжелая боевая машина зарокотала, затряслась всеми стальными мышцами своего механизма. Усачев был хорошим пулеметчиком. С шестнадцатого года ему была знакома и привычна система пулемета «максим». Сколько пулеметов прошло через его руки!

Вот открыл огонь второй пулемет платформы, передвинутый солдатами Усачева от правого борта к левому. На батарее у красных явно почувствовали это. Их орудия стали бить с большим перерывом. Через минуту-другую пушки и пулеметы бронепоезда ударили по батарее противника.