Читать книгу - "Кладоискатели - Нина Соротокина"

— Я постоялец, — строго сказал Родион, его несказанно раздражали эти два оболтуса, явившиеся в столь неподходящий час, недопустим был и тон, с каким поручик говорил о доме Сурмилова.

— Постоялец или полежалец — кто вас поймет. — Он погрозил пальцем, на котором ясно выступала свежая царапина. — Но я хочу, чтобы вы знали. Лизонька Сурмилова — это роза голубая, что возлежит на груди моей возле сердца. Нет… — Он задумался. — Лизонька — цветок полевой, неприметный, желтенький, что-то вроде калгана… эдакая резеда невзрачная… но не умаляет… — Поручик лизнул царапину, вид крови его раздражал. — При встрече ей так и скажите… не умаляет ее разночтимых… нет, распрекрасных достоинств.

Родион молчал.

— Я вижу, сударь, вы меня осуждаете? Вы мудрец и знаете, что бражнику не попасть в райские кущи. Но скажу вам по секрету, я туда и не стремлюсь. Равно как и в ад. Я предпочитаю земное существование. — Он икнул, закашлялся, потом запел с дурашливой интонацией: — Сподоби, Господи, вечер сей без побоев и дуэлей допьяна напиваться нам…

— Перестаньте паясничать. Вам надобно знать дорогу, Флор объяснит. И позвольте откланяться.

— Ну, ну… зачем же вы сердитесь? Не хотите передавать Лизавете Карповне привет — не передавайте. Может, оно и к лучшему. Негоже, чтобы она в мечтах своих видела меня в таком виде.

— Я не имею чести знать мадемуазель Сурмилову, — прорычал Родион, он был в бешенстве.

Поручик вздохнул, вся его дурость вдруг словно испарилась, лицо помолодело и стало по-мальчишески ясным. Он нагнулся к Родиону и произнес с доверительной интонацией:

— Я вам завидую. Я бы тоже предпочитал не иметь чести знать оную особу, но обстоятельства вынуждают. Поэтому моей любви сноса нет! Позвольте откланяться. — Поручик уже, кажется, забыл, за какой надобностью явился во флигель.

— Флор, проводи господ через поле.

— Благодарствую. Простите за столь поздний визит. Дача Сурмилова, это надо же… — Поручик подошел к ореховому стулу, легко взвалил на плечи своего бесчувственного товарища и, всеми силами стараясь сохранить в напряженной спине и походке достоинство, вышел наружу.

Так встретились два наших героя. Я не знаю, относится ли эта случайная встреча к разряду мистических, но и литературным приемом я ее назвать не могу, потому что реальную нашу жизнь тоже кто-то лепит из податливой глины сущего. Как утверждали наши далекие предки, а я отношусь к ним с глубочайшим доверием, реальный мир сочиняли и египетский бог Птах — «языком и сердцем», и Демиург — творец космоса, и Брахма-гончар, вылепивший человека из глины, и Господь Бог, следивший, чтоб ни один волос без его ведома не упал с головы человеческой.

А разве у тебя, драгоценный читатель, не случалось в жизни загадочных совпадений, необъяснимых, похожих на чудо удач и плотной череды бед, которые по теории вероятности никак не должны были выпадать вот так — разом, сколько ни бросай кость, она все выпадает пустышкой.

Итак, наши герои встретились и очень не понравились друг другу. У Матвея одно имя Сурмиловых вызывало дрожь, а каковы хозяева, таков и постоялец: надменен, важен, спесив! Да как ты смеешь, индюк общипанный, презирать человека только за то, что он с чужими лошадьми в чужом возке дорогу потерял?

Родиону же в каждом слове незнакомца в красном плаще чудилась издевка. Тореодор вшивый! И ведь надо же так подгадать — явиться в дом накануне встречи с матушкой и в этот святой вечер устроить здесь скоморошьи игры! Неожиданно для себя Родион вдруг подумал с глухой яростью: встречу еще раз эту пьяную рожу — убью!

На следующее утро Люберов со слугой своим прибыл на московскую заставу за час до назначенного времени. В разъезжей — вонючей от дыма избе, где грелись извозчики, — они прождали арестантский возок весь день, но так и не дождались. Много позднее Родион узнал, что в то время, когда он сидел у грязного оконца, с тоской и надеждой глядя на дорогу, матушка уже подъезжала к Владимиру. Шельма прапор из крепости, конечно, знал это, но деньги всем нужны, и, перекрестясь на икону: «Прости меня, грешного!», он продал доверчивому Флору заведомую ложь.