Читать книгу - "Асьенда - Изабель Каньяс"

– Взгляните на меня. Очевидно, я пошла в отца. – Страхи, для которых я никогда не находила слов, хлынули из меня, будто переполненный в сезон дождей ручей. Начав, я уже не могла остановиться.

Андрес и не пытался меня остановить. Он наблюдал, задумчивый и молчаливый, пока я показывала на свое лицо и черные волосы.

– А потом его убили, и мы потеряли все. Я поняла, что, если мне хоть когда-то удастся выйти замуж, это будет чудом. Что еще мне оставалось делать, когда Родольфо предложил выйти за него? Скривиться от запаха пульке и оставить мать жить на объедках с дядиного стола? Позволить ей голодать, когда у дяди кончится терпение и он выставит нас вон? – Я жестом указала на дом; страх перед тем, что таилось в его стенах, сделал это движение резким и полным ненависти: – Этот дом предназначался ей. Он должен был стать доказательством того, что я приняла верное решение. Доказательством того, что ей не стоило злиться на меня из-за Родольфо. – Мой голос дрожал то ли от злобы, то ли от боли – сложно было разобрать. Возможно, и от того, и от другого. Я сложила руки на груди, ограждая себя. – Но она до сих пор не отвечает на мои письма, а я ничего не могу поделать.

После моей бурной речи между нами надолго затянулось молчание, нарушаемое лишь отдаленными разговорами с кухни.

Пара деревенских ласточек опустилась с неба и закружила над головой Андреса, напоминая бабочек. Он потянулся к оставшимся тортильяс, покрошил одну из них и вытянул левую ладонь.

Ласточки подлетели к нему. Одна тут же направилась к тортилье, умостившись маленькими когтистыми лапками на большом пальце Андреса, и принялась клевать подношение на ладони. Другая же настороженно зависла у его рукава. Сначала она наклонила голову вбок, оценивая Андреса глазами-бусинками, но затем подпрыгнула ближе, присоединяясь к своей подруге, разделывающейся с крошками.

– Врач для повстанцев. Вот, кем я хотел стать, – наконец сказал Андрес. Он продолжал наблюдать за сладостным стаккато ласточек и за тем, как радостно они чистят перья. – Я видел, как люди лишаются конечностей из-за гангрены. Видел, как дети умирают от туберкулеза. Мои старшие братья… присоединились к повстанцам и погибли. Двое в битве, третий пропал. Позже я обнаружил, что он умер в тюрьме, немногим позже окончания войны. Я думал… – Он прервался. – Мне хотелось все исправить. Помощь раненым – каких было очень много – казалась мне очевидным выбором. Я уже умел лечить. Но последним, чего хотелось моей матери, так это потерять на войне еще одного сына. Она хотела, чтобы я стал священником. Бабушка проследила, чтобы ее последнее желание было исполнено, и отправила меня в Гвадалахару.

Ласточки чирикнули друг другу и одновременно вспорхнули с руки Андреса. Я проследила за тем, как стремительно они полетели – вверх, вверх, вверх, к стройной колокольне капеллы.

– Они отправили вас сражаться в другой войне.

Его рот искривился в грустной, сардонической улыбке.

– Ах да. Война за души. Война, в которой все мы – солдаты Архангела Михаила, которые должны с пылающими мечами противостоять силам Дьявола. – На мгновение он задумался. – Думаю, моя мать больше переживала, чтобы я спас собственную душу, чем отправился спасать чужие.

Все из-за голосов.

Очень, очень тихо.

– Вы слышите голоса в доме? – спросила я.

– Да, – твердо ответил Андрес.

Я вздрогнула. Не знаю, действительно ли я ждала от него утвердительного ответа, но, произнесенный вслух, он пустил по моей спине мурашки.

– Это не должно вызывать удивления, – продолжил Андрес. – Семь поколений моей семьи жили в тени этого дома. Любое здание, которому столько лет, хранит воспоминания с самого основания. Но сейчас голоса другие. Один преобладает над остальными, и его намерения мне неясны. Мне казалось, усмирить его будет просто, как испуганную лошадь, но после прошедшей ночи… – Тревога промелькнула на его лице. – Я должен подумать о том, как все исправить. Сменить стратегию, если вам угодно.

Андрес сложил длинные пальцы и прижал их к губам, тихо размышляя.

Хуана, Хуана.

– А вы слышите… – Я запнулась. – Слышите, как голоса зовут кого-то по имени?

Он поднял на меня взгляд, брови изогнулись, выражая озабоченность. Вниз по спине скользнул холодный, липкий страх.

– Нет, – ответил он. – Не слышу.