Читать книгу - "Реформатор после реформ. С. Ю. Витте и российское общество. 1906-1915 годы - Элла Сагинадзе"

Сразу после убийства Казанцева Федоров явился с повинной к членам партии социалистов-революционеров. Видный революционер Г.А. Гершуни после подробного допроса Федорова нелегально выпустил в июне 1907 года прокламацию. В ней прямо назывались исполнители преступлений и открыто утверждалось, что организаторы никогда не будут привлечены к ответственности, ибо у них есть тайный могущественный защитник – император Николай II^[348]. Часть прокламации, воспроизводившая фактическую сторону дела, попала на страницы «больших» изданий. Сразу несколько столичных газет, в том числе «Речь»^[349] и «Русь»^[350], опубликовали скандальные разоблачения; частично они появились и в ряде московских газет^[351]. Редактор «Речи», Б.И. Харитон, на запрос следователя об источнике информации ответил, что они получили сведения напрямую от партии социалистов-революционеров, однако наиболее острую (цитируемую выше) часть прокламации опустили по цензурным соображениям^[352]. Что же касается издателя газеты «Русь», М.А. Суворина (сына издателя «Нового времени»), то он объяснил, что получил анонимное письмо по почте из Выборга^[353]. По мнению Витте, в немалой степени следствие сдвинулось с мертвой точки именно под воздействием поднятой в прессе шумихи^[354]. Одновременно свое, независимое от ДП расследование проводили и представители кадетской партии. В результате комиссия пришла к выводу, аналогичному выводу Витте, – о связи охранного отделения с боевиками «Союза русского народа»^[355]. Московское «Русское слово» сообщало, что в стане черносотенцев встревожились из-за последних газетных разоблачений и было созвано собрание членов «Союза» для обсуждения сложившегося положения. «Принятое решение хранится в тайне»^[356].

На том разоблачения не кончились. Дело вновь привлекло к себе внимание общества в 1909 году, когда газета «Le Matin» опубликовала сенсационные признания бежавшего во Францию Федорова^[357]. Причина такого интереса к теме связи террористов и правительства крылась и в психологической атмосфере, сложившейся в обществе. Огромное впечатление на общественное мнение оказало печально известное «дело Азефа». Д.И. Пихно, связывая эти события, писал, что признания бывшего террориста только сильнее накалили обстановку: «Много толков вызывают признания убийцы Федорова. ‹…› Как видите, атмосфера остается отравленной»^[358]. Сообщая о развернувшейся кампании, «Новое время» отмечало, что важные разоблачения, сделанные Федоровым в Париже, по значимости и произведенному эффекту не уступают азефовским^[359].

Витте тоже отреагировал на публикацию в «Le Matin». В сентябре 1909 года известный американский журналист Герман Бернштейн опубликовал в газете «The New York Times» статью «О двух политических убийствах в России», где приводил выдержки из интервью с графом – отставной министр недвусмысленно заявлял, что владеет некими секретными документами, показывающими, как планировалось, организовывалось и осуществлялось покушение:

У меня есть подробности и имена всех лиц, которые были вовлечены в это подлое дело. Я не публикую эти документы сейчас потому, что не хочу дополнительного смятения в уже запутанном и хаотическом состоянии дел в России. Те, кто думают, что, уничтожив меня, они уничтожат свидетельства против себя, ошибаются: если меня убьют, то копии документов, которые хранятся за пределами России и которые будут опубликованы, и вся история этих преступлений, так же как и имена всех преступников, от низших до верхних, станут известными^[360].

Копии трехтомного дела действительно хранились в архиве Витте, причем несколько экземпляров и в разных местах. В словах отставного министра содержалась скрытая угроза в адрес власти. По версии графа, изложенной в мемуарах, цель террористов была не столько в физическом устранении его лично, сколько в уничтожении хранящихся у него в доме бумаг, которые представляли интерес для правительства^[361].

Несмотря на открывшиеся новые обстоятельства и общественный интерес к этому делу, в начале 1910 года судебный следователь прекратил его – за «необнаружением» виновных и за смертью их руководителя^[362]. Тогда возмущенный Витте в мае 1910 года отправил П.А. Столыпину письмо, в котором не только подверг критике отношение правительства к расследованию, но и фактически обвинил представителей власти в причастности к организации покушения. Составителем послания был известный присяжный поверенный П.Е. Рейнбот. Предварительно Витте ознакомил с письмом, а также с трехтомным делом о покушении известных юристов, членов Государственного совета А.Ф. Кони, С.С. Манухина, графа К.И. Палена и Н.С. Таганцева.

В письме к Столыпину опальный министр давал понять, что владеет большим объемом информации о высокопоставленных «заказчиках» преступления и только сановный статус удерживает его от обнародования этих данных: