Читать книгу - "Яков Тейтель. Заступник гонимых. Судебный следователь в Российской империи и общественный деятель в Германии - Елена Соломински"

Что касается розысков, сделанных по поводу пропажи Кормякова, то, хотя искавшие действительно были у колодца, где впоследствии обнаружилось тело утопленника, но хорошенько внутрь они не смотрели. Относительно соломы выяснилось, что, когда вскрывали, для подстилки принесли с поля солому с разных мест, и потому солома оказалась разных сортов.

Возвращаясь домой из Липовки (Базыкина я, конечно, еще накануне освободил) и проезжая через село, где жил Базыкин, я был ошеломлен картиной: почти по всей улице у ворот стояли крестьяне с иконами. Некоторые подошли ко мне, кланяясь:

– Спасибо, что избавили нас от греха, ведь мы чуть-чуть не загубили невинную душу.

Впоследствии я узнал, что крестьяне хотели отслужить в церкви молебен за мое здравие, но духовенство не посчитало возможным молиться за еврея.

Спустя несколько месяцев получилось письмо со станции Смышляевка Самаро-Оренбургской железной дороги, верстах в двухстах от села, где пропал Яшка Кормяков. Письмо было от него. Он земно всем кланялся и спрашивал, не серчает ли на него хозяин Базыкин, что он убежал, испугавшись его крика и боясь ответственности за отставшую лошадь, – почему до сих пор и не давал о себе знать; а теперь, если «старики» найдут возможным, он вернется домой.

Хотя дело было уже прекращено Окружным судом, я отослал переписку с письмом Кормякова в суд, и она была приобщена к покоившемуся в архиве делу.

Глава третья

Чуть-чуть не разыгрался конфликт из-за моего иудейства по следующему делу, послужившему писателю Михайловскому-Гарину материалом для его пьесы «Деревенская драма»²⁷⁵.

В селе Купине Екатерининской волости Самарского уезда в 1896 году ремонтировалась церковь и возводилась новая ограда; работу приняли на себя крестьяне Ярославской губернии Николаев и племянник его Кузьма. Николаев был высокого роста, с окладистой бородой, лет под пятьдесят, здоровый, довольно красивый, говорил медленно, с достоинством, отчеканивая каждое слово. Племянник его Кузьма, лет двадцати пяти – тридцати, был не такой представительный, но тоже здоровый и веселого нрава. Поселились они в доме караульщика Иванова; у последнего была жена Татьяна, лет под сорок, здоровая, довольно миловидная, словоохотливая и веселая. Иванову было лет под шестьдесят, Татьяна была его вторая жена. На дворе Иванова, с выходом на задний двор, была мазанка – глиняная избушка, в которой жил Степан, племянник Иванова, с молодой женой своей, Марфой. Степан, лет двадцати восьми – двадцати девяти, болезненный, хилый, постоянно страдал какими-то нарывами, жил в бедности; его Марфуша, лет около двадцати пяти, довольно изящная, молчаливая, грустная, вечно о чем-то думала. Лишившись еще в детстве родителей, она жила в доме своих родственников, которые ею помыкали, и, не имея приданого, да и крестьянского здоровья, она не противилась замужеству с этим хилым, больным Степаном и тянула свою горькую лямку, находясь под полным влиянием разбитной Татьяны.

Поселившиеся плотники довольно удобно устроились: старший сошелся с теткой Татьяной, а племянник с Марфой. Иванов заметил эту связь, пожаловался обществу, плотников выселили из его дома, но они скоро снова вернулись к нему. Иванов снова пожаловался, плотники поселились в другом доме, но недалеко. Казалось, что всё уладилось, тем более что умная Татьяна умела разговорами успокоить своего мужа.

На караул Иванов отправлялся обычно часов в десять-одиннадцать вечера. Пред зарей, кажется 20 августа, Татьяна прибегает к брату своего мужа и говорит, что сердце у нее болит, не случилось ли что-нибудь с ее мужем, так как в это время он обыкновенно всегда уже дома, а теперь его нет. Брат стал ее успокаивать, говорить, что нет причины волноваться. Она от него ушла, но дорогой говорила всем, кого ни встретит, что, чувствует, случилось недоброе с ее мужем. Через час после этого разнесся слух, что у амбаров найден убитым караульщик Иванов. Амбары помещались на окраине у выезда из села. Когда туда прибыла власть с понятыми, оказалось следующее: недалеко от одного из амбаров лежал окровавленный мертвый Иванов, около него валялась жердь с соседней ограды, на жерди были кровавые пятна; у другого амбара, недалеко от места, где лежал убитый, замок оказался сломанным, и от него шли следы просыпанной пшеницы.

Предположение было такое: воры хотели похитить пшеницу, но, застигнутые караульщиком Ивановым, убили его.

Я прибыл на место происшествия на следующий день, вместе с врачом. По судебно-медицинскому вскрытию выяснилось, что Иванов умер от пролома черепа, что удар нанесен был ему сзади, когда он убегал от убийц, что из амбара кража в действительности совершена не была, а только для симуляции кражи натеряно было немного пшеницы.

Дело оказалось в высшей степени загадочным. Обращено было внимание на поведение Татьяны и плотников. Экспансивная Татьяна после допросов и очных ставок, сидя против меня за столом, обратилась ко мне:

– Ты, барин, думаешь, что Татьяна плохая, всё врет. Я измучилась, опостылело мне всё, хочу свою душу выложить. Да, я знала, что этот черт, плотник Николаев, шел убивать моего мужа.

Она стала рассказывать, очень подробно, и всё выяснилось. План был такой: плотники должны были убить Иванова, симулировать кражу, и, таким образом, все будут считать, что Иванов убит ворами. Когда всё успокоится, они все уедут в далекие края и по-новому начнут семейно жить. Этот план казался тем более заманчивым, что муж Марфы, незадолго до того умер от своей хронической болезни, и она, став свободной, вместе с кузиной мужа и Кузьмой могла присоединиться к компании.

Давая подробные показания, Татьяна рассказала, что, по выработанному ею сообща с плотниками плану, после того, как муж ее пойдет в караул, она откроет окно и свистом дать знать подельникам, что муж ушел. Так как ночь была выбрана темная, предполагалось, что плотники встретят Иванова около амбаров, он их не признает, они сзади ошеломят его ударом дубины, он упадет, они его добьют и затем симулируют кражу и когда все успокоится – все уедут из Кипина.

По словам Татьяны, как раз в тот вечер муж заспался, не хотелось ему идти на караул. Она его разбудила, заставила встать и говорила, что пора идти, потому что хозяева амбаров и так сердятся на него за его халатное отношение к работе. Иванов лениво встал, она помогла ему одеться, проводила и, когда он скрылся из виду, раскрыла окно и дала знать плотникам, что муж ушел. Она видела, как плотники пошли вслед за ее мужем.

Марфа спала на полу и проснулась, когда Татьяна заставляла мужа идти на караул. Она, по словам Татьяны, всё знала, конечно. После ухода мужа сердце у нее затосковало, она стала бегать по комнате и заговаривать с Марфой, но та, всегда молчаливая и странная, была равнодушна. Не находя себе покоя, Татьяна побежала к брату мужа, стала голосить. На поддевке Николаева обнаружились кровавые пятна, происхождение которых он не мог объяснить.