Читать книгу - "Норманны и Киевская Русь - Андрей Амальрик"

После исключения из МГУ скандал с работой А. А. Амальрика утих, но при аресте его в 1970 г. в КГБ вспомнили об этой его работе и обратились к историку Б. А. Сутырину, который написал отрицательную рецензию на работу Амальрика. Эту рецензию я прилагаю к работе А. А. Амальрика.

В этой книге я хотел бы предложить работу А. А. Амальрика вниманию современных историков. Естественно, научные работы устаревают со временем, однако многое в данной работе представляется достойным внимания ученого-историка. Интересно посмотреть, насколько работа Амальрика отвечает нашим современным данным и взглядам на историю Киевской Руси.

В основу своей работы Амальрик положил труды А. А. Шахматова по истории древнерусского летописания. Он следует работе А. А. Шахматова «Разыскания о древнейших летописных сводах», особенно главе XIII «Сказания о первых русских князьях». Следует отметить, что ранее схема древнерусского летописания, разработанная Шахматовым, получила широкое признание среди отечественных историков. Обширная эрудиция и научный метод текстологического анализа позволили А. А. Шахматову разработать свою схему древних летописных сводов и редакций, предшествовавших известным нам спискам ПВЛ.

Во время написания А. А. Амальриком своей работы гипотеза о Начальном своде считалась общепризнанной (Петрухин, Раевский 2004: 256), и в настоящее время ее придерживаются многие историки.

Возможно, что во времена официального антинорманизма в безоговорочном принятии схемы летописания Шахматова и его ученика Приселкова сыграла роль не только и не столько доказательность положений Шахматова, сколько другие соображения.

Важно было то, что, как указал В. В. Мавродин в своей печально знаменитой лекции: «труды академика А. А. Шахматова по истории русского летописания показали книжность и конструктивность домысла самого рассказа о так называемом “призвании варягов” и происхождении термина “Русь” ‹…› Благодаря работам А. А. Шахматова по истории русского летописания, в частности, его капитальному труду “Разыскания о древнейших русских летописных сводах”, а также благодаря трудам в области истории русских летописей ученика его М. Д. Приселкова и за последнее время Д. С. Лихачева можно считать установленным, что пресловутый рассказ о призвании из-за моря трех братьев-варягов является легендой, которая хотя и включает в себя некоторые исторические черты, но, тем не менее, является лишь тенденциозным сочинительством летописцев» (Мавродин 1949).

Советских историков-антинорманистов привлекало в работах А. А. Шахматова то, что, по его мнению, «отождествление варягов с Русью в обоих текстах не является первоначальным; оно введено составителем “Повести временных лет” первой редакции 1111 года, а согласно предшествующему ей “Начальному своду” 1093 г., восстановленному Шахматовым, варяжские дружины стали называться Русью лишь после того, как перешли на юг, в Киев» (Мавродин 1949).

Так же считают и современные антинорманисты: «Объективно его [А. А. Шахматова] труды по истории летописания сыграли важную роль в критике норманизма и подрывали основы норманнской теории» (Меркулов 2005: 68). Не случайно во многих словарях и справочниках «норманист» А. А. Шахматов отнесен к числу историков-антинорманистов. И с этим, по моему мнению, трудно не согласиться.

Однако сразу после опубликования работ Шахматова, да и сейчас часть ученых подвергает схему летописания и метод Шахматова серьезной критике (Истрин 1923, 1924; Бугославский 2006^[240]; Еремин 1946; Сендерович 2008; Севальнев 2008; Вилкул 2003; Ostrowsky 2003).

В основу метода текстологического анализа А. А. Шахматова положено одно очень важное неявное допущение: А. А. Шахматов считает, что древний летописец должен был мыслить как современный ученый, совершенно логично, последовательно и не допускать противоречий, повторов, неясностей в изложении.

Именно это допущение позволяет Шахматову подозревать вставки и искажения текста, связанные с позднейшим редактированием текста древних летописей. Вставки и редактирование он предполагает там, где, на его взгляд, встречаются несоответствия, противоречия, неясности.

Кроме того, А. А. Шахматов считает, что летописец при составлении сводов мог быть тенденциозным, заниматься сочинительством с целью сгладить разночтения и противоречия и был скорее литературным работником, чем просто рассказчиком и летописцем. Позицию даже более жесткую, чем позиция А. А. Шахматова занимал его ученик М. Д. Приселков:

«…Располагая весьма незначительным количеством письменных источников, опираясь главным образом на устную традицию, извлекая оттуда факты для повествования о IX и X вв., летописатели пускались в перетолковывание этих фактов…

…Все это делает теперь невозможным для историка строить историю Киевского государства X в. по данным “Повести временных лет” и вынуждает искать иные источники, и более надежные и более современные изучаемым событиям» (Приселков 1940: 215–217).

В частности, не доверяя ПВЛ, М. Д. Приселков «ставит своей задачей изучить Киевское государство второй половины X века на источниках византийских, исходя из положений, что “Повесть временных лет” – источник “искусственный и малонадежный” и что греческие источники в своих данных о Руси якобы “более надежны”» (Греков 1949: 275).

Такое отношение к ПВЛ вытекало из основных положений работ А. А. Шахматова. Именно оно послужило аргументом для заявлений антинорманистов о невозможности доверять ПВЛ в изложении истории древней Руси от Рюрика до Ярослава.

Против такого представления о работе древнерусского летописца выступал И. П. Еремин: «Решительному пересмотру подлежит, по моему мнению, и самый образ летописца, утвердившийся в нашей науке (Нестора, Сильвестра или кого-то третьего – в данном случае это для нас безразлично), – многоопытного литератора-чиновника “политической канцелярии” князя, его официозного апологета и послушного исполнителя его поручений по части идеологической “обработки” общественного мнения. Образ этот – у А. А. Шахматова он уже отчетливо намечен – был окончательно дорисован последователями А. А. Шахматова» (Еремин 1946). В наши дни против мнения об ангажированности древнерусского летописца выступает И. Н. Данилевский (Данилевский 1995).

Если же допустить, что древний летописец мог быть непоследователен в своих писаниях, мог ошибаться и допускать противоречия в изложении, то метод по выявлению «вставок» перестает работать. С. А. Бугославский называл такой метод «конъектуральным», подчеркивая его субъективность.

В настоящее время некоторые историки более критично относятся к схеме древнерусского летописания, разработанной А. А. Шахматовым:

«Эти предположения расшатали шахматовскую схему. В самом деле, если мы признаем, что новгородский сводчик мог свободно обращаться с исходными текстами, гипотеза НСв теряет свое оправдание…

…Надо сказать, этот вопрос может показаться в какой-то степени крамольным. Ученые настолько привыкли к предположению об НСв, что порой в поисках доказательств незаметно для себя создают логический круг» (Вилкул 2003: 5). Андрей Амальрик следует в своей работе за построениями А. А. Шахматова, и это отразилось на его выводах.