Читать книгу - "Хроника тайной войны и дипломатии. 1938-1941 годы - Павел Судоплатов"

О чем молчит досье Рамона Меркадера

В самый канун войны (не помню точной даты, но, как говорил мне последний биограф Троцкого Д. Волкогонов, 16 июня 1941 года) И. Агаянц, временно возглавлявший работу по эмиграции в нашем разведуправлении НКГБ, вынес постановление о завершении операции в отношении руководства троцкистского Интернационала. Это было символично. Сталин и Берия ставили перед разведкой задачу к началу войны закончить операцию «Утка».

20 августа 1940 года Рамон Меркадер ликвидировал Троцкого. Однако прошел почти год, прежде чем Эйтингон, руководивший в Мексике этой операцией, и мать Меркадера Каридад оказались в Советском Союзе, что дало возможность подвести итоги этой операции не по сообщениям агентуры, а в ходе личного обмена мнениями.

Нам удалось не просто обезглавить троцкистское движение, но и предопределить его полный крах. Сторонники Троцкого быстро теряли остатки своих позиций в международном рабочем движении. Их деятели оказались в ситуации почти враждебного недоверия друг к другу, многие перешли на конспиративное сотрудничество с полицейскими органами США и агентурным аппаратом германской разведки, руководствуясь желанием всячески мстить компартиям США, Франции, Италии.

К ликвидации Троцкого наряду с группой «Мать» Эйтингон привлек проверенные кадры нашей агентуры из Испании, эмигрировавшей в Мексику. Там же в изгнании находилось республиканское правительство. Именно Эйтингон с большим риском для жизни провел операцию по выводу руководства испанских республиканцев и компартии весной 1939 года во Францию. При этом в дополнение к вывезенному в 1936 году испанскому золоту удалось эвакуировать из Барселоны значительные средства в валюте и драгоценностях. Они затем были использованы для поддержки испанской эмиграции и для создания конспиративного аппарата во Франции, Мексике и ряде стран Латинской Америки.

Завершающая фаза операции «Утка» началась в то время, когда наши нелегальные и боевые группы упрочили свои позиции в США и Мексике. Помнится, зима 1939–1940 годов была суровой в прямом и переносном смысле. На дворе стояли сильные морозы, а на душе была большая озабоченность развитием событий на финском фронте. В один из таких дней меня неожиданно вызвал к себе Берия и приказал сопровождать его на дачу. Приближался вечер. За окном уже стемнело. Я раздумывал, что стало поводом для этой поездки. Одно мне было совершенно ясно: речь шла об оперативной встрече. И действительно, на даче Берия познакомил меня с молодым человеком, обладавшим каким-то неуловимым свойством притягивать и располагать к себе собеседника. «Знакомьтесь, товарищ „Юзик“», — представил его мне Берия. Для меня, занимавшегося испанскими делами в ИНО, этим все было сказано. Я знал, что «Юзик» — один из главных спецагентов нашей разведки в Испании, благодаря которому были установлены наши прочные связи в военных, дипломатических и политических кругах республиканцев. Приобретенные им контакты, доверительные отношения с лидерами анархистов, министрами республиканского правительства обеспечивали нам выходы на видных деятелей международной политики, несмотря на трагичное завершение гражданской войны.

Лично зная нашу испанскую агентуру, «Юзик» — Иосиф Ромуальдович Григулевич — идеально подходил на роль ближайшего помощника Эйтингона в завершающей фазе операции «Утка». К тому времени Эйтингон (товарищ Том) легализовался в США и перебрался в Мексику. После завершения операции мы планировали, что и Д. Сикейрос и группа «Мать» покинут Мексику, «Тома» ждала важная работа в Москве, а «Юзик», превратившись в «Артура», станет нашим главным нелегальным резидентом в странах Латинской Америки, предварительно организовав новый агентурный аппарат в США. Так оно и случилось.

В 1940 году было принято решение об укреплении нелегальной работы в Америке. Иногда почему-то неправильно истолковывается период между 1939-м и 1940 годами как время прекращения разведывательной работы в США. Да, действительно, из США были отозваны И. Ахмеров (Билл) и его помощник Н. Бородин (Гранит). Но одновременно туда был послан вместе с Григулевичем в качестве нелегала опытнейший разведчик, прошедший большую школу в боевом аппарате Особой группы Я. Серебрянского, только что восстановленный в кадрах разведки, Константин Кукин (Игорь), особенно отличившийся в годы Великой Отечественной войны, причем на ее самых острых перекрестках. Именно Кукин, П. Пастельняк (Лука), Г. Овакимян (Геннадий) в 1939, 1940 и 1941 годах заложили совместно с Эйтингоном и Григулевичем прочный фундамент для успешной деятельности нашей разведки на американском континенте.

После 20 августа 1940 года мать Меркадера Каридад (Клавдия) вместе с Эйтингоном первоначально укрылись на Кубе, где у семьи Меркадеров были надежные родственные связи. Григулевич, сменив документы, вынужден был уйти в подполье и легализоваться в США. Потом Каридад и Эйтингон также перебрались в США, вначале в Нью-Мексико, а затем в Сан-Франциско.

В 1941 году в США очень сильно ужесточился контрразведывательный режим. В то время мы получили важную информацию из американского Минюста и Федерального бюро расследований от источника, близкого к американским правительственным кругам, о том, что в США разработана целая программа профилактических мер по изоляции как пронацистских, так и прокоммунистических элементов в случае войны и введения чрезвычайного положения. Программу стали активно проводить в жизнь в связи с началом Второй мировой войны. Это была только часть крупных мероприятий, которые американцы затем осуществили в сороковые годы. Тогда были депортированы японцы и интернированы лица, связанные с немецкой нацистской колонией.

Наша агентура, в особенности группа «Дяди» в Калифорнии, имеющая прочные связи с негласным аппаратом США, оказалась в поле зрения американской контрразведки. Поэтому было принято решение о переброске Григулевича в Латинскую Америку, как говорили, на периферию, «в деревню». Тогда было две так называемых деревни: ближняя — это Мексика, дальняя — Канада. Но в Мексике после ликвидации Троцкого слишком рискованным было бы пребывание Григулевича. Наши связи среди испанских эмигрантов и актива профсоюзов были частично отслежены местной контрразведкой. Она, правда, не имея доказательств о причастности к убийству Троцкого, никого из подпольного агентурного аппарата не могла задержать, но часть группы Сикейроса все же была арестована местной полицией. Поэтому Григулевич с помощью сотрудников нашей резидентуры в Вашингтоне и Нью-Йорке был переброшен в Буэнос-Айрес. Здесь его застигла война.

Когда Эйтингон и Каридад в конце мая 1941 года вернулись поездом Харбин — Москва, я встречал их на Казанском вокзале. По поручению Берии, который принял Эйтингона и Каридад вместе со мной у себя в кабинете, я представил для ЦК партии на полутора страницах рукописный отчет о ликвидации Троцкого. Берии, видимо, это необходимо было для доклада Сталину.