Читать книгу - "Хроника тайной войны и дипломатии. 1938-1941 годы - Павел Судоплатов"

События на Балканах

Советское руководство накануне войны владело исчерпывающей достоверной информацией о развитии ситуации на Балканах. Важнейшим нашим источником сведений был сотрудничавший с ИНО ОГПУ-НКВД с 1934 года видный болгарский дипломат Иван Стаменов («Наследник»). Он был привлечен к работе с нами опытным сотрудником ИНО П. Журавлевым.

С назначением в 1940 году Стаменова послом Болгарии в Советском Союзе связь с ним была передана мне. У нас появился доступ к документальной информации о реальных намерениях и переписке правящих кругов Болгарии с немецким руководством. Знаменательно, что на переговорах Гитлера и Молотова в ноябре 1940 года в Берлине болгарский вопрос вызвал очень резкую реакцию немцев. Мы располагали тогда всей информацией о действиях Гитлера и намерениях болгарского правительства. Наша осведомленность базировалась на документах и шифропереписке, а также на сообщениях Стаменова, поскольку он получал инструкции от главы правительства и от царской семьи, в которую он был вхож.

Но что парадоксально? Наша осведомленность о складывающейся обстановке, предложение заключить с Болгарией пакт о взаимопомощи, сделанное нами, кстати, по подсказке Стаменова, ссылавшегося на противоборство в ее правящей группировке, не дали должных результатов. И это несмотря на то, что мы выступили с очень выгодными для Болгарии предложениями не только о заключении пакта, но и о предоставлении ей дополнительной территории во Фракии в случае неблагоприятного для Греции исхода войны с Италией и Германией.

К началу работы со Стаменовым относится также установление моих тесных рабочих отношений с А. Вышинским, в то время заместителем наркома иностранных дел.

В оценке кризиса в советско-германских отношениях, который начался осенью 1940 года в связи с событиями на Балканах и нарастанием угрозы войны в этом районе, важно иметь в виду следующие обстоятельства, касающиеся использования наших агентурных возможностей. Официальная позиция Советского Союза, как мне разъяснял Вышинский, заключалась в том, что СССР, с одной стороны, стремился подписать пакт о взаимопомощи с Болгарией, с другой же — этот пакт не предполагал выхода Болгарии из сферы особых отношений с Германией и Италией. Речь практически шла о том, что мы ни в коем случае не собираемся конфликтовать с немцами и противодействовать вступлению болгар в какие-либо договорные союзнические отношения с ними.

На первый взгляд может показаться, что это половинчатая и беспринципная позиция. Однако для нас это было чрезвычайно важным, ибо речь шла об использовании Стаменова, с которым я неоднократно встречался, в выработке компромиссных договоренностей с немцами и их союзниками, чтобы оттянуть войну. Наша попытка воздействовать через Стаменова на царскую семью в Болгарии была важным моментом политической линии, поскольку мы связывали тем самым свободу действий немцам на Балканах. К болгарским делам и взаимодействию со Стаменовым активно подключился руководитель Коминтерна Г. Димитров, причем эти дела он не передоверял своим заместителям.

Из бесед со Стаменовым у меня сложилось впечатление, что болгарские правящие круги были напуганы нашим предложением в отношении пакта о взаимопомощи. Левая оппозиция и рабочее движение в это время в Болгарии были довольно мощными. Поэтому правящие круги боялись, что улучшение отношений с СССР будет способствовать укреплению позиции болгарской компартии. Это толкало не только царя Бориса, но и его окружение на союз с англичанами и немцами.

Установление важного контакта с послом Болгарии в Москве осенью 1940 года стало, однако, прологом еще одного драматического эпизода в действиях разведки и дипломатии на балканском направлении в преддверии неумолимо надвигавшейся германо-советской войны.

В конце октября 1940 года или в самом начале ноября накануне поездки Молотова в Берлин меня неожиданно вызвал Берия, в кабинете которого я застал П. Федотова, начальника контрразведки, и приказал нам срочно явиться к заместителю наркома иностранных дел Вышинскому. Суть поручения состояла в том, чтобы, контактируя с Вышинским, вступить в неформальные доверительные отношения с послом Югославии в СССР Миланом Гавриловичем. Последний по своей инициативе вышел на Вышинского и проинформировал его об обострении обстановки на Балканах и борьбе внутри югославского руководства. Гаврилович рассказал о недовольстве, которое зреет в югославском правительстве в связи с тем, что германские войска войдут в Болгарию, оккупируют Фракию, что резко обострит болгаро-югославские отношения.

Принявший нас с Федотовым поздно ночью Вышинский пересказал нам разговор с Гавриловичем и сообщил, что с санкции товарища Берии на меня с Федотовым возлагается предварительное обсуждение вопросов, вносимых югославским послом на рассмотрение наркомом иностранных дел и правительством. Вышинский торопил нас подготовиться к разговору с Гавриловичем, который просил принять его в ближайшие дни, когда он будет иметь новые сведения о дальнейшем развитии событий на Балканах.

Таким образом Вышинский хотел быть заранее подготовленным к обсуждению с послом Югославии острых международных проблем, имея возможность переговорить о них с Молотовым.

Берия поручил мне и Федотову начать работу с Гавриловичем ввиду того, что, по нашим данным, он имел особые отношения с англичанами. Мы рассматривали его как «двойника», негласного английского посредника в международных консультациях по проблеме Балкан, зная, что Гаврилович очень часто ездил за консультациями к английскому послу в Москве С. Криппсу. Прослушивая английское посольство, мы имели довольно точные данные о теме его общения с англичанами. Прослушивание нами апартаментов югославского посольства подтверждало, что Гаврилович, во-первых, заинтересован в налаживании доверительных связей с нами, во-вторых, он поднимал вопрос о необходимости изменений в югославском руководстве, поскольку внутренние противоречия обостряются и по этой причине югославские военные круги не могут не быть заинтересованными в установлении особых отношений с «советскими военными инстанциями».