Читать книгу - "Идишская цивилизация. Становление и упадок забытой нации - Пол Кривачек"

Для евреев привлекательность проживания в любом месте континента была очевидна. Эта земля теперь стала, по словам Шабтая ибн Шапрута, «местом, где имеется светоч и царство у израильской диаспоры и где не господствуют над ними и не управляют ими».

Не следует думать, что в западноевропейском восприятии эти события происходили где-то далеко на восточной окраине континента. На самом деле даже в те давние времена Европа была намного меньше, а Восточная Европа была намного ближе к Западной, чем можно подумать. Первый польский правитель Мешко был дедом Кнута, короля Дании и Англии в XI веке. После того как Кнут завоевал Англию, сыновья предыдущего англосаксонского короля Эдмунда Железнобокого нашли убежище в Венгрии. Иоанн Люксембургский, король Богемии, известный под прозвищем Иоанн Слепой, погиб в битве с англичанами при Креси в Северной Франции в 1346 году и, возможно, завещал принцу Уэльскому свой герб, три страусовых пера и свой девиз «Ich Dien» («Я служу»).

Несмотря на свое название, тевтонские рыцари были не более немецкими, чем французский Иностранный легион[77]полностью французским. Военные действия вблизи прибалтийского побережья были привлекательны, поскольку они считались полезным практическим опытом для европейского аристократа любого подданства, желавшего прикрыть свою кровожадность плащом христианской набожности. Например, рыцарь в «Кентерберийских рассказах» Чосера

…был достойный человек.

С тех пор как в первый он ушел набег,

Не посрамил он рыцарского рода;

Любил он честь, учтивость и свободу;

Усердный был и ревностный вассал.

И редко кто в стольких краях бывал.

Крещеные и даже басурмане

Признали доблести его во брани.

Он с королем Александрию брал,

На орденских пирах он восседал

Вверху стола, был гостем в замках прусских,

Ходил он на Литву, ходил на русских…

Покровитель Чосера Генрих Болингброк, ставший персонажем хроник Шекспира под именем Генриха IV, узурпировавший английскую корону в 1399 году, в молодости активно участвовал в нападениях Тевтонского ордена на Вильно в Литве. И не только высшая знать проявляла интерес к тому, что происходило далеко на востоке. Даже обычные горожане интересовались славянским миром, одежда которого была в большой моде. Туфли с удлиненными острыми носами, известные как «краковские», или пулены (то есть «польские»), находились на пике западноевропейской моды начиная с XIV века и на протяжении целых трех столетий.

В то время Регенсбург и даже Вена (как в XIX веке Сент-Луис и Миссури) были воротами, которые вели на неприрученный восток. Столетиями рогатый скот был одним из главных продуктов восточноевропейского экспорта. Он набирал вес в украинских степях, откуда его гнали по изобильным пастбищам на север от Карпатских гор, через Нижнюю Польшу и Силезию в Германию, доходя даже до Франции.

Многие столетия еврейские торговцы скотом были привычными участниками больших международных ярмарок, например в Бреге (ныне Бжег) на реке Одере. К 1600 году говорящие на идише пастухи регулярно перегоняли тысячи голов скота из Польши и Литвы на запад, снабжая армии Центральной Европы и предвосхищая великие скотопрогонные тропы американского Запада XIX века. Лошадей для большинства кавалерий также поставляли еврейские торговцы.

В старинной вестфальской народной песне поется:

Еврей Ицик купил корову

И с ней телку,

Не заметил Ицик,

Что телка была беременна (моберес)…[78]

Удивительно встретить слово на идише (моберес) в немецкой песенке; оно происходит от ивритского слова меуберет.

И подобно тому как на шумной шотландской приграничной территории проросло зерно новой версии английского языка, наполненной валлийскими словами и названной Lallands, – версии, послужившей Роберту Бёрнсу материалом для высокой поэзии, на буйной континентальной территории, где немецкий и славянский языки сплавлялись и рождали баварскую и австрийскую версии немецкого языка, некоторые диалекты были восприняты евреями и адаптированы ими в качестве Juden-Teutch, «иудео-немецкого», ныне известного как идиш.

По мнению современных ученых, именно в приграничных городах, таких, как Регенсбург, зародились смешанные еврейско-немецко-славянский язык и культура, лежащие в основе идишской цивилизации. Профессор идиша в Оксфордском и Вильнюсском университетах Довид Кац и другие исследователи предполагают, что именно в Регенсбурге или в очень похожих и близких местностях язык идиш впервые выделился из множества разновидностей юго-восточных городских немецких диалектов[79], подобно тому как в некоторых южных районах Лондона зародился африкано-карибский вариант английского. Возможно, поначалу регенсбургские студенты и подмастерья, одержимые модным духом бунтарства, также говорили с нарочитым идишским акцентом. В следующие века местные варианты немецкого оказались кое-чем обязаны идишу, как, например, арго венского преступного мира Gaunerwelsch. Более вероятно, однако, что в Средние века такое происходило в претенциозном высшем классе, потому что евреи тогда были далеки от низов общества, являя собой процветающую и вызывающую зависть общину.

Отсюда, из Баварии XII и XIII веков, язык идиш и идишская культура распространялись на восток, сначала через Австрию, Богемию и Моравию, затем в Польшу и Литву и, наконец, в отдаленные белорусские земли, вплоть до украинских, становясь в ходе этого процесса все менее немецким и более славянским. Регенсбург, таким образом, отмечает одновременно и место возникновения идишского мира, и его западную границу.