Читать книгу - "Возвратный тоталитаризм. Том 1 - Лев Гудков"

Таблица 41.1

Как вы думаете, чем прежде всего вызвано ухудшение отношения населения Украины к России?

Данные КМИС, сентябрь 2014 года.

В такой картине ответственность за происходящее снята с Путина, который получает дополнительные бонусы как защитник русских, обижаемых и дискриминируемых во всех бывших республиках СССР, и переносится на внешние безличные силы, враждебные России. Функция «внешнего врага» здесь чрезвычайно важна – «враг», сознание угрозы (фантомной или реальной, в данном случае это не так важно, поскольку речь идет о структурах массового сознания) существованию «национального целого», «коллективному мы» не только позволяет консолидироваться вокруг авторитарной власти, но и снимает вопрос о политике, морали, будущем страны или таких проблемах, как права и свободы человека, дефекты институциональной системы и демократические реформы. Экстраординарные условия, возникающие с появлением врага, парализуют и отодвигают на задний план все вопросы, которые поднимает оппозиция или протестные движения. По мнению большинства опрошенных, власть, Путин в данных обстоятельствах действуют «правильно», морально (соответствуя образу «патерналистского начальства»). Но одновременно задаются установки в отношении к населению Украины, которые позволяют снимать любые моральные ограничения на насилие применительно к ним или относиться к ним как к «нелюдям», «врагам», отказывать им в сочувствии и солидарности. Пропаганда тем самым не позволяет идентифицироваться с их проблемами, с их видением происходящего (а в дальней перспективе – быть глухим к их стремлению войти в Европу и разделять все европейские ценности и нормы).

Рис. 11.1. Индексы отношения к США, Европейскому союзу и Украине

Дело не просто в активации конспирологического сознания, характерного для советского и постсоветского общества, бинарного восприятия реальности. Следует принять во внимание и более сложные, неочевидные смысловые связи между такого рода представлениями о Западе и конструкцией самого посттоталитарного социума (прежде всего отношение частного, маленького человека к власти, в особенности к ее персонифицированному образу). Представление о могущественной (капиталистической!) Америке, опутывающей весь мир сетью своих военных баз, агентуры, маскирующейся под гуманитарные фонды и организации, устраивающей «цветные революции» для утверждения правительств-марионеток, соответствует структуре тоталитарного сознания, воспроизводит глубинное, подсознательное ощущение зависимости собственного существования от чужой, недоброжелательной воли. За такого рода стойким антиамериканизмом или антизападничеством (в данном случае это одно и то же) скрывается убежденность в социальной неполноценности отдельного человека или недееспособности даже населения целой страны, общества, невозможности сопротивления подобной нечеловеческой и чаще всего – антигуманной – силе (тоталитарному государству)^[66].

Проекция собственной усиливающейся агрессивности российского общества на внешний мир (чувство «враждебности» окружающих стран) оборачивается иллюзорным представлением о том, что за последние 10 лет уважение к России в мире увеличилось. Если в 2012 году так думали 25 % опрошенных, то в августе 2014 года – уже 44 %, напротив, доля ответов «уважение к России сократилось» снизилось с 32 до 22 %. Такое двойственное самообоснование российского общественного мнения ведет к тому, что всякая идея ответственности за развязывание кровопролитных конфликтов и боевых действий в Украине, провоцируемых и поддерживаемых кремлевскими политиками, вытесняется из массового сознания. 75 % опрошенных отказываются считать свою страну ответственной за гибель людей на востоке Украины (против 18 %), тем более признавать свою личную ответственность и соучастие в этом.

Сам по себе подъем аморфных и нерационализируемых националистических настроений и отсутствие их проработки в виде политических проблем отражают слабость и подавленность, неавторитетность интеллектуальных, культурных и научных элит, их зависимость от государства, сохраняющуюся по инерции от советских времен. «Элиты» этого рода^[67], лишенные доступа к средствам массовых коммуникаций, практически не участвуют в обсуждении не только политических вопросов, но и шире – общественных (например, политики памяти), моральных, эстетических, религиозных и т. п. А это значит, что сохраняется или даже увеличивается разрыв между разными социальными группами, нарушены межгрупповые коммуникации в обществе, не ведется работа с соответствующими дискурсами массового сознания. Результаты интеллектуальной и духовной работы самых важных групп, держателей специализированных ресурсов знаний, техники мышления, истории не выходят за рамки самих этих групп, не оказывают влияния на программы политических партий и общественных организаций. В итоге массовое сознание довольствуется самыми расхожими стереотипами представлений о социальной реальности или абсорбирует наиболее часто повторяемые клише пропаганды. Их концентрация с течением времени оборачивается прогрессирующей патологией знаний о действительности, о самих себе и других. Накапливающиеся мифы и предрассудки в общественном мнении не просто обедняют картину современных процессов, но и ведут к умственной и моральной деградации, примитивизации общества, внешне выражающейся как архаизация социальных практик, структур власти и взаимодействия с ними населения. Действенность пропаганды (в тех случаях, когда она эффективна) объясняется тем, что она всегда опирается не просто на стереотипы и давно затверженные идеологические и речевые клише, но что отбор последних (их селекция и аккумуляция в массовом сознании, «осаждение» в рутинных слоях культуры повседневности) сам по себе соответствует семантике комплексов массового сознания. Раз приняв определение реальности (конструкцию реальности), структурированное в соответствии с комплексами неполноценности, ресентимента, ущемленности, страхов, фрустраций, подавленных желаний и тому подобного, далее массовое сознание работает только на подтверждение сложившейся картины реальности. Воспринимается только та информация, которая соответствует структуре пропаганды, и отсекается все то, что не укладывается в данную схему.