Читать книгу - "Миф. Греческие мифы в пересказе - Стивен Фрай"

Преклонив колени на берегу реки, Афина осенила теплым сладостным дыханием каждую фигурку. Завершив, встала рядом с Прометеем и отцом — поглядеть, что получилось.

Все происходило довольно медленно.

Поначалу одна из фигурок потемнее дернулась и испустила стон.

На другом конце ряда завозилась желтая, села, тихонько кашлянула.

Через несколько секунд все малютки ожили и задвигались. Всего мгновения спустя они уже сгибали и разгибали конечности, хлопали глазами и пробовали все остальные свои чувства, разглядывали друг друга, нюхали воздух, болтали и вопили. Вскоре они уже вставали и даже делали первые шаткие шаги.

Зевс вцепился в Прометея обеими руками и заплясал.

— Смотри! — орал он. — Смотри! Ну красавцы же! Чудесные, совершенно чудесные!

Афина вскинула палец к губам:

— Тсс! Ты их пугаешь. — Она показала на малюсеньких мужчин, уставившихся вверх со страхом и настороженностью. Самый высокий не дотягивался ей даже до колен.

— Все в порядке, малыши, — сказал Зевс, склонившись и обращаясь к ним тоном, который ему казался умиротворяющим. — Не надо бояться!

Но получившийся исполинский грохот, кажется, встревожил малюток еще больше — они принялись беспокойно размахивать руками и заметались.

— Давайте уменьшимся до их размеров, — предложил Прометей. С этими словами он сжался так, чтобы сделаться всего на фут с небольшим крупнее своих творений. Зевс с Афиной последовали его примеру.

Объятиями, улыбками и нежными речами этих напуганных и растерянных существ постепенно угомонили, и все уже готовы были подружиться. Они сбились в кучку вокруг троих бессмертных, кланяясь и простираясь перед ними.

— Не надо кланяться, — сказал Прометей, касаясь одной фигурки и восхищаясь ощущением от ее кожи и жизнью, которую он чуял внутри этого созданья. Дыхание Афины превратило глину в эту подвижную теплую плоть. Глаза у всех сияли жизнью, энергией и надеждой.

— Минуточку, — вмешался Зевс, — кланяться как раз очень надо. Мы — их боги, пусть они об этом не забывают.

— Я им не бог, — сказал Прометей, оглядывая созданное с громадной любовью и гордостью. — Я им друг. — Он опустился на колени, чтобы сделаться ниже их ростом. — Я научу их возделывать землю, молоть пшеницу и рожь, чтобы они смогли печь хлеб. Научу готовить еду и ковать инструменты, и…

— Нет! — внезапно взревел Зевс, и оторопевшие созданья вновь переполошились и заметались. Рев Зевса отозвался в небесах оглушительным грохотом. — Можешь дружить с ними сколько влезет, Прометей, и, не сомневаюсь, Афина и все прочие боги тоже захотят. Но одного им не получить никогда. Огня.

Прометей ошарашенно уставился на своего друга.

— Но… почему никогда?

— С огнем они могут восстать против нас. С огнем они будут считать себя равными нам. Я это чувствую — и знаю. Никогда не получить им огня. Я сказал свое слово. — Долгий раскат грома вдали подтвердил это. — Но, — улыбнулся Зевс, — все остальное на белом свете — их. Пусть странствуют куда пожелают. Пусть рассекают по океанам Посейдона, ищут помощи Деметры, засевая зерно и выращивая пищу, учатся у Гестии домоводству, разбираются, как содержать животных ради молока, шерсти и тягловой силы, пусть усваивают мастерство охоты у Артемиды. Гермес натаскает их в хитрости, Аполлон познакомит с умениями в музыке и науках. Афина объяснит, как быть мудрыми и умиротворенными. А Афродита изложит искусства любви. Будут свободными и счастливыми.

— Как мы их назовем? — спросила Афина.

— Те, что ниже, — сказал Зевс, поразмыслив. — Антропос^[105].

Он хлопнул в ладоши, и горстка сделанных вручную людей превратилась в сотню, сотня — в целую толпу, а толпа, распространяясь во все стороны, стала ордой, пока человеческое население, исчислявшееся уже сотнями тысяч, не ринулось обживать все уголки мира.

Вот так возник первый людской род. Гею, Зевса, Аполлона и Афину можно считать родителями его в той же мере, что и Прометея, вылепившего человечество из четырех стихий: Земли (глина Геи), Воды (слюна Зевса), Огня (солнце Аполлона) и Воздуха (дыхание Афины). Они жили и процветали, воплощая все лучшее, что подарили им их творцы. Но чего-то не хватало. Чего-то очень важного.