Читать книгу - "Миф. Греческие мифы в пересказе - Стивен Фрай"

Я же упоминал Прометея, сына Иапета и Климены. Для обаятельности у этого предусмотрительного юного титана было все: силен, едва ли не раздражающе пригож, верен, предан, сдержан, скромен, наделен чувством юмора, участлив, воспитан и во всех отношениях увлекательный и чарующий собеседник. Всем он нравился, но Зевсу — особенно. Когда только позволяло Зевсово плотное расписание, эти двое уходили бродить по округе, болтая обо всем на свете — об удаче, дружбе и семье, о войне и судьбе и еще много о чем нелепом и мимолетном, как и положено друзьям.

Во дни перед вступлением в силу олимпийского додекатеона Прометей, обожавший Зевса в той же мере, в какой Зевс обожал его, начал замечать в друге перемены. Бог, казалось, стал угрюм и раздражителен, менее тяготеет к прогулкам, менее дурашлив и игрив и вообще склонен дуться и капризничать больше, чем пристало царственному, жизнерадостному и уравновешенному божеству, какого Прометей знал и любил. Титан списал это все на нервотрепку и старался не путаться под ногами.

Как-то раз поутру, примерно через неделю после великой церемонии, Прометей, полюбивший спать в высокой траве душистых лугов Фракии, почувствовал, что его будят, настойчиво дергая за пальцы ног. Он открыл глаза и увидел оживленного и освеженного Владыку богов: тот приплясывал перед Прометеем, как нетерпеливое дитя утром собственного дня рождения. Сумрак развеялся, словно туман на горной вершине, и фирменная жизнерадостность вернулась — удесятеренной.

— Подъем, Прометей! Подъем и айда!

— Ч-во?

— Сегодня затеем нечто замечательное, нечто, о чем весь мир будет вопить эпохи напролет. Оно прогремит в веках, оно…

— На медведей пойдем?

— На медведей? У меня великолепнейшая мысль. Давай же.

— Куда мы идем?

Зевс ответа не дал, а, приобняв Прометея, потащил его через поля в молчании, изредка прерываемом возбужденным смехом. Если бы Прометей не знал своего друга хорошенько, решил бы, что тот пьян от нектара.

— Эта твоя мысль, — попробовал он выведать. — Может, начнешь с начала?

— Хорошо, да. С начала. Верно. Как раз с начала и следует. Сядь. — Зевс указал на упавшее дерево и забегал туда-сюда перед Прометеем, а тот, прежде чем усесться, вгляделся в кору — нет ли муравьев. — Так. Вспомним, как все начиналось. Эн архэ эн Хаос^[102]. В начале был Хаос. Из Хаоса возникло Первое поколение — Эреб, Никта, Гемера и все они, а следом — Второе, наши дед с бабкой, Гея с Ураном, так?

Прометей осторожно кивнул.

— Гея с Ураном, запустившие творение катастрофического уродства в виде твоего племени — титанов…

— Эй!

— …а затем появились нимфы и духи, бесчисленные мелкие божества и чудовища, и звери, и всякое-разное, и, наконец, кульминация. Мы. Боги. Совершенство небес и земли.

— После долгой кровавой войны с моим племенем. Которую я помог вам выиграть.

— Да-да. Но в результате все хорошо. Повсюду разразились мир и процветание. И все же…

Зевс выдержал такую долгую паузу, что Прометею пришлось ее прервать:

— Уж не хочешь ли ты сказать, что тебе не хватает войны?

— Нет, дело не в этом… — Зевс продолжил сновать туда-сюда перед Прометеем, как учитель, наставляющий класс из одного ученика. — Ты, наверное, заметил, что я последнее время какой-то не такой. Я тебе объясню, почему. Тебе известно же, что я иногда парю над миром, обернувшись орлом?

— Выискиваешь нимф?

— Этот мир, — продолжил Зевс, делая вид, что не услышал, — красив до чрезвычайности. Все на своих местах — реки, горы, птицы, звери, океаны, рощи, равнины и ущелья… Но ты понимаешь, гляжу я вниз, и мне горестно от того, какой этот мир пустой.

— Пустой?

— Ох, Прометей, ты и понятия не имеешь, до чего скучно быть богом в совершенном и окончательном мире.

— Скучно?

— Да, скучно. Я это недавно понял — что мне скучно и одиноко. «Одиноко» в более масштабном смысле. В космическом. Я космически одинок. И вот так оно будет веки вечные? Я на троне на Олимпе, молнии — у меня на коленях, а все кланяются и лебезят, поют хвалы и клянчат одолжений? Вечно. И в чем тут потеха?

— Ну…

— Вот честно, тебя бы тоже от этого тошнило.

Прометей поджал губы и задумался. Что верно, то верно: своему другу на имперском троне и всем его заботам и нагрузкам он никогда не завидовал.

— Предположим, — продолжил Зевс. — Предположим, я заведу новый род.

— Род соревнований в Пифийских играх?

— Нет, не соревнований. Род жизни. Новую разновидность существ. Во всех отношениях похожий на нас, прямоходящий, с двумя ногами…

— С одной головой?

— С одной головой. С двумя руками. Похожий на нас во всем, а еще у них будет — ты же умник, Прометей, как называется эта наша черта, что возвышает нас над животными?

— Руки?

— Нет, которая подсказывает нам, что мы существуем, которая сообщает нам ощущение себя самих.