Читать книгу - "Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века - Роберт Дарнтон"

Дневник маркиза д’Аржансона дает не больше представления об общественном мнении, чем архивы Бастилии, полицейские отчеты и любые другие дневники и мемуары, написанные наблюдающими за повседневной жизнью Парижа и Версаля. Почти все они отмечают появление множества враждебных песен и стихов, обрушивающихся на монархию в 1749 году, но ни один источник не дает непосредственного описания общественного мнения. Таких взглядов не существовало. Даже сейчас, когда мы говорим об «общественном мнении» как о факте, активной силе, которой подвержено все в политике и социуме, мы узнаем о нем только опосредованно через опросы и заявления журналистов; а они часто ошибаются – или по крайней мере противоречат себе и опровергаются другими данными, такими как голосование на выборах и поведение потребителей^[169]. Если принять во внимание степень гипотетичности в работе современных профессионалов, работа, проведенная полицией при Старом режиме, выглядит весьма впечатляюще. Мне кажется поразительным, что архивы полиции дают достаточно информации для того, чтобы проследить движение шести стихотворений через устную сеть коммуникации, исчезнувшую двести пятьдесят лет назад. Да, след прерывается после четырнадцати арестов, преимущественно в «le pays latin» или в среде студентов, священников и юристов, связанных с университетом. Но сопутствующие документы показывают, что многие другие парижане пели и читали те же самые произведения; что эти песни и стихи появлялись в других местах и из других источников в то же самое время; что поэзия включала в себя те же темы, что и карикатуры, листовки и сплетни; и что все эти материалы распространялись в городе повсеместно. Некоторые из них выдают набитую руку придворных; некоторые носят следы пересудов в кафе и баллад, которые горланили на бульварах; некоторые песни орали в тавернах и лавках. Но все они сливались в общую сеть коммуникаций. Линии передачи пересекались, раздваивались, расширялись и переплетались в системе информации, столь плотной, что весь Париж гудел от новостей о государственных делах. Информационное общество существовало задолго до Интернета.

Проследить поток информации внутри сети – одно дело; дать определение общественному мнению – другое. Можно ли в принципе говорить об «общественном мнении» до современной эпохи, когда его измеряют и изменяют рекламщики, социологи и политики? Некоторые историки не колеблясь делали это^[170]. Однако они не принимали во внимание возражения со стороны дискурсивного анализа, с точки зрения которого вещь не может существовать, пока слово, ее обозначающее, не вошло в употребление. Люди не только не могут думать без слов – согласно этим аргументам, – но сама реальность определяется дискурсом. Без концепции общественного мнения, которая была сформулирована философами во второй половине XVIII века, у французов не было фундаментальной категории, чтобы организовать свое сопротивление короне и даже осознать его^[171].