Читать книгу - "Ласточка-звездочка - Виталий Семин"

— Тейка, — испуганно позвал Сергей, — ты что?

Эдик не отозвался. Сергей присмотрелся — они с Тейкой лежали рядом, на одном соломенном матраце, — Тейка плакал во сне. Нос его жалобно заострился. Сергею стало страшно.

— Тейка, — толкнул он Эдика, — проснись.

Эдик быстро приподнялся, сел на матраце.

— Храпел? — спросил он виновато.

— Плакал. Что-нибудь страшное приснилось? Я аж испугался.

— Не помню, — шепотом сказал Тейка и удивленно провел рукой по щеке. — Слезы. Честное слово, первый раз в жизни. Ты когда-нибудь плакал во сне?

— Думал вечером о своих?

Тейка кивнул. Они замолчали. То, к чему они прикоснулись, было очень болезненным и непростым. Вернее, с начала войны стало непростым. И не только Сергею так казалось. Еще в поезде, когда они ехали из города сюда, в колхоз, к ним на скамейку подсела Аннушка. Она заговорила необычным для нее, обращенным лишь к Тейке, закрытым голосом:

— Эдик, твои родственники собираются уезжать из города?

— Бабушка больна, — смущенно и грустно и тоже закрытым голосом ответил Тейка, — а мама без бабушки не хочет, а дед — без мамы и без бабушки. Да и не верят они.

— Да, трудно поверить, — сказала Аннушка. — Во многое трудно поверить. И все же так оно и есть. Вернемся из колхоза — я обязательно поговорю с ними.

— Хорошо, — сказал Тейка.

Аннушка встала, тихонько коснулась его лба рукой. То ли погладила, то ли поправила волосы.

— Будем надеяться, — как взрослому, сказала она.

— Да, — тоже как-то очень взросло согласился Тейка.

— Чего это она? — спросил тогда Сергей.

— Спрашивала, собираются ли мои уезжать из города, — нехотя сказал Тейка.

— А почему именно твои?

Тейкины лопатки неопределенно приподнялись под пиджаком, ноздри иронически шевельнулись.

Сергей не стал повторять вопроса: он читал в газетах и слышал по радио о расстрелах в Польше и на Украине. Но он искренне не мог соединить с Тейкой какое-нибудь другое определение, кроме того, что он — Тейка. Тейка — это Тейка. Время от времени ребят в классе заставляли отвечать на разные анкетные вопросы: «Где работают родители? Национальность?» Кому-то требовались сведения. Сергей помнил, что Тейка на вопрос о национальности развел руками: «Отец — немец, мать — еврейка». — «Как же тебя записать?» — спросила учительница. «Пишите по маме, — сказал Тейка, — отец с нами не живет». Тогда в классе Тейкиному ответу немного посмеялись, однако не больше, чем другим таким же ответам.

…И вот сейчас они опять прикоснулись к этому.

Эдик охватил колени руками и замер.

— А ты веришь, — спросил Сергей, — в то, что пишут?.. Про…

— Расстрелы? И верю, и не верю.

— А дед и мать?

— Дед — не знаю. Дед молчит. А мать говорит, что это невозможно, что она никогда не поверит.

— И я, — сказал Сергей, — и верю, и не верю… И вот еще не могу понять: людей ведут на расстрел, они знают об этом и все равно идут и идут. Все равно умирать? Лучше же броситься — и кулаками, зубами, всем, что попадется… Хоть одного. Если меня поведут, я… — Сергей скрипнул зубами и смутился.

Тейка снисходительно улыбнулся.

— Знаешь что… — Сергей задумался. — Давай уйдем отсюда. Хомик уже дома, и мы уйдем.

— Когда?

— А завтра же! — обрадовался Сергей решению, которое к нему только что пришло. — В крайнем случае — послезавтра.

— Куда же ты пойдешь? Всюду посты. Железнодорожный билет никто не продаст… И я с нашими договорился: в случае чего я с места не сдвинусь. Они меня будут искать. Если решат поехать… Буду ждать.

Сергей помолчал. Потом сказал:

— Все. Я решил. Утром ухожу.

8

Утром Сергей не ушел. Надо было посоветоваться с ребятами, взять у них поручения домой.

— Иди, — сказали ему. — Дойдешь до города — напишешь, что и как.

Собрали деньги на железнодорожный билет. Аннушке решили ничего не говорить. Все равно она не имеет права отпустить Сергея одного.

Ушел Сергей на следующий день перед рассветом. Воздух в степи еще был неподвижным и густым, пахнущим земляной сыростью и холодом. Тяжелой и холодной была пыль на проселочной дороге. Она не дымилась под ногами Сергея, а вязко пружинила, как песок на берегу реки. План Сергея был прост: проселком, которым их привезли сюда, он выйдет на шоссе, попросится на попутный грузовик, а на станции попытается взять билет на поезд. Если же ему билета не дадут, то… Дальше Сергею не думалось, потому что земля, по которой он шел, сразу же представлялась ему непроходимой и необъятной.

Насколько она велика, он почувствовал уже к полудню. К этому времени он успел добраться только до шоссе. В ожидании попутной машины Сергей долго сидел в кювете, потом минут сорок шел по направлению к станции. Ни встречных, ни попутных машин ему не попадалось. Вначале это не очень тревожило его, но потом пустынность широченной, накатанной сотнями грузовиков дороги показалась ему мертвенной. Он даже хотел спрятаться, когда услышал и увидел, что его догоняет конная телега. Возчик гнал посередине шоссе, нисколько не опасаясь встречи с автомобилем, и в этом тоже было что-то тревожно-неестественное.

— Подвезите, дяденька, — все же осмелился Сергей, когда подвода поравнялась с ним.

— Куда тебе? — неожиданно буднично спросил возчик, притормаживая лошадей.

— До станции.

— Трояк есть?

— Есть.

Сергей обрадованно ухватился за низкий бортик, прыгнул и уселся на жесткое, как закаменевшие кочки дороги, дно подводы. Трясло страшно, но лошади бежали бодро, и Сергей с облегчением почувствовал, что дорога, на которой он уже начал отчаиваться, опять приобрела вполне проходимый и даже добродушный вид…

Ночь Сергей продрожал в дырявом сарае на окраине станционного поселка — он забрел сюда, прячась от патрулей. Это было очень неприятная ночь. И не только потому, что Сергея мучил холод и страх (холод постепенно полностью вытеснил страх). Это была лишняя, ненужная в жизни Сергея ночь. Он должен был ехать в поезде и уже под утро выйти на городском вокзале. А он никуда не ехал, он бессмысленно дрожал в нелепом дырявом сарае.

Утром Сергей еще раз пробрался на вокзал и убедился, что по железной дороге домой ему ни за что не доехать. Тогда он вышел на шоссе. Метров двести оно вело его благополучно. Заканчивались последние домишки станционного поселка, начиналась открытая степь. И дальше шоссе бежало параллельно железной дороге, рядом с телеграфными столбами. Но, чтобы попасть в эту открытую степь, надо было пройти небольшой мостик, который только что переехали две мажары, запряженные волами, и на котором остановилась полуторка. Шофер полуторки протягивал дежурному милиционеру документы. Сергей прибавил шагу. Он хотел проскочить, пока милиционер занят. Но полуторка ушла прежде, чем он ступил на мост.