Читать книгу - "Прибалтийский плацдарм (1939-1940 гг.). Возвращение Советского Союза на берега Балтийского моря - Михаил Мельтюхов"

Что касается вопроса об «аннексии», то так называется «насильственное присоединение (захват) одним государством всей или части территории другого государства». Собственно, вся история международных отношений полна различными примерами аннексий, являвшихся результатом многочисленных войн. Однако после Первой мировой войны термин «аннексия» стал постепенно приобретать негативный оттенок, и в международное право стали вноситься различные ограничения на подобные действия. «До Второй мировой войны недействительной считалась аннексия, явившаяся результатом агрессивной войны или же договора, заключенного под принуждением». Поскольку вступление стран Прибалтики в состав Советского Союза «не было результатом ни агрессивной войны, ни договора, навязанного силой», то оно не может считаться аннексией и «не противоречило действовавшему в 1940 году общему международному праву»^[1841]. Пытаясь поддержать мнение прибалтийских авторов, А.Г. Ложкин указывает, что «всякой аннексии должна предшествовать хотя бы кратковременная оккупации территории державой, ее аннексирующей, иначе об аннексии, т. е. незаконном присоединении, речи быть не может»^[1842]. Однако, исходя из логики этой фразы, очевидно, что поскольку Советский Союз не оккупировал Прибалтику, то и о ее аннексии Москвой не может быть и речи.

Были ли действия СССР в отношении стран Прибалтики агрессией? Согласно конвенции об определении агрессии 1933 года, предложенной именно советской стороной, агрессором признавался тот, кто совершит «объявление войны другому государству; вторжение своих вооруженных сил, хотя бы без объявления войны, на территорию другого государства; нападение своими сухопутными, морскими или воздушными силами, хотя бы без объявления войны, на территорию, суда или воздушные суда другого государства; морскую блокаду берегов или портов другого государства; поддержку, оказанную вооруженным бандам, которые, будучи образованными на его территории, вторгнутся на территорию другого государства, или отказ, несмотря на требование государства, подвергшегося вторжению, принять, на своей собственной территории, все зависящие от него меры для лишения названных банд всякой помощи или покровительства». Причем в конвенции специально оговаривалось, что «никакое соображение политического, военного, экономического или иного порядка не может служить оправданием агрессии» (в том числе внутренний строй и его недостатки; беспорядки, вызванные забастовками, революциями, контрреволюциями или гражданской войной; нарушение интересов другого государства; разрыв дипломатических и экономических отношений; экономическая или финансовая блокада; споры, в том числе и территориальные, и пограничные инциденты)^[1843].

Исходя из содержания конвенции, получается, что единственным действием Москвы в отношении стран Прибалтики, которое подпадало под действие этой конвенции, было введение военно-морской блокады региона. Однако на самом деле эта ситуация с точки зрения международного права является еще более запутанной. Дело в том, что конвенция 1933 г. в 1940 г. не являлась действующим документом международного права, так как изначально планировалось, что она будет дополнением к Конвенции о сокращении и ограничении вооружений, которая должна была быть выработана международной Конференцией по разоружению. Однако работа конференции завершилась безрезультатно, а, согласно базовым принципам права, в силу недействительности основного договора не вступает в силу и акцессорный. Более того, поскольку конвенция об определении агрессии совершенно не применялась ни в международном праве, ни в международных отношениях, она имела для всех ее участников ту же международно-правовую силу, что и односторонняя декларация. Соответственно, соблюдение условий данной конвенции являлось для СССР всего лишь актом доброй воли, которая в свою очередь определялась конкретной международной ситуацией. В силу действовавшего до 1945 г. международного права каждое государство имело право на так называемую самопомощь. То есть государство, считавшее, что действия другого государства содержат угрозу для его жизненно важных интересов, могло в соответствии с действующим международным правом прибегнуть к силовым действиям с целью устранения этой угрозы^[1844]. Таким образом, летом 1940 г. СССР не совершил никаких агрессивных действий в отношении стран Прибалтики, а всего лишь добился честного выполнения ими договоров о взаимопомощи и создал гарантии от сближения Эстонии, Латвии и Литвы с Германией.

Безусловно, ввод дополнительных контингентов Красной армии в страны Прибалтики оказал, прежде всего, моральное воздействие на местные общества, блокировав активность антисоветских элементов и, наоборот, стимулировав активность просоветских элементов. Уже самая первая непосредственная реакция простых людей на приход советских войск показывает широкое распространение просоветских настроений. Так, далекий от всякой политической жизни латгальский православный священник отец Никанор отметил в своем дневнике, что «в июне месяце Россия ввела свои войска в Латвию в большом количестве. […] Войска эти встречены населением с большими почестями и восторгом. Прежнее – правительство К. Ульманиса ушло в отставку. Избрано новое правительство во главе с А. Кирхенштейном»^[1845]. При этом невозможно рассматривать всех людей, выразивших положительное отношение к этим событиям, сознательными сторонниками местных коммунистических партий, численность которых к лету 1940 г. была невелика. Так, в компартии Эстонии состояло около 150 членов, в компартии Латвии – около 1 тыс. членов, а в компартии Литвы – 2 тыс. членов^[1846]. За годы диктаторских режимов в Прибалтике накопилось довольно значительное социальное недовольство, а экономические трудности в связи с войной в Европе и попытки местных властей усилить административное регулирование рынка труда только активизировали его. В этой ситуации значительная часть политически активного местного населения с радостью встретила приход Красной армии, что воспринималось ею как реализация надежд на лучшее социальное будущее. При этом надо отметить, что советские войска никак не вмешивались в политические процессы в Прибалтике, что в ряде случаев вызывало недовольство со стороны местных жителей такой пассивностью.