Читать книгу - "Под грозовыми тучами. На Диком Западе огромного Китая - Александрa Давид-Неэль"

Однажды утром, на рассвете, мы оказались на берегу Ангары. Безусловно, стоило проделать долгий путь из Франции в глубь Сибири, чтобы увидеть это величественное зрелище.

Под хмурым серым небосводом замерзшая местами река несла тяжелые льдины в белёсой воде с замедленным от холода течением. Облака причудливых, постоянно менявшихся форм плыли там и сям, оживляя настоящий северный, убеленный снегом, совершенно безлюдный и безмолвный пейзаж. Они встречались, сталкивались и расходились, подобно полчищу призраков, блуждающему среди ледяных просторов.

Мало-помалу сквозь ровный жемчужно-серый покров облаков стали робко пробиваться розоватые лучи. Сперва они озаряли лишь отдельные льдины, а затем, набравшись силы, зажгли на снегу костер из несметного количества искр.

На фоне этой дивной картины наш поезд почти бесшумно продолжал свой бег по заснеженным рельсам и вскоре добрался до полностью замерзшего Байкала.

К станции Байкал примыкает небольшая гавань, защищенная дамбой. Там на зимней стоянке находилось несколько судов, и какие-то люди ломали вокруг них лед. На железной дороге трудились рабочие. Может быть, они состояли на службе в армии? На шапках у них красовались алые звезды. Очевидно, они жили здесь же, в старых вагонах, какие я уже видела в других местах. Один из вагонов, служивший людям пристанищем, был увешан плакатами и увенчан красной звездой. Скорее всего это был «зал для собраний». Наверное, там размещались маленькая библиотека и радиоприемник, передававший выступления партийных ораторов и иногда музыку. У этой оторванной от мира бригады железнодорожников не было других источников информации и средств развлечения.

Немного дальше, на берегу озера, я заметила небольшой маяк. Говорят, что летом по Байкалу ходит изрядное количество судов, а сейчас на его поверхности виднелось множество колей — дорог. По ним быстро сновали немногочисленные сани, вырисовываясь на горизонте между бескрайней снежной далью и необъятным тусклым небосводом.

Стояла чудесная погода. Как и на Ангаре, невидимое, но весьма деятельное солнце усеяло шероховатую, неравномерно застывшую гладь озера разноцветными блестками.

Более половины дня я могла лицезреть воплотившуюся в жизнь мечту о северных просторах.

Очень немногие пассажиры уделяли внимание изумительному зрелищу, разворачивавшемуся на их глазах. Одни из них читали в своих купе, другие пили в ресторане, а репродуктор, как обычно, ревел в коридорах, изрыгая танцевальную музыку.

Остальная часть нашей поездки по Сибири, вплоть до маньчжурской границы, прошла спокойно, без каких-либо происшествий, заслуживающих упоминания. Накануне дня прибытия в Маньчжурию все пассажиры решительно потребовали свои паспорта, которые начальник поезда держал у себя с самого приезда в Россию. Мы не желали подвергать себя риску путаницы и боялись обнаружить пропажу документов в последний момент, уже в таможенном зале. Переводчик сопротивлялся, но, столкнувшись с бурным единодушным протестом и недвусмысленными угрозами, отправился за паспортами и все-таки вернул их нам.

Затем он сообщил, что мы должны прибыть в Маньчжурию ночью, и, после того как на вокзале закончится советский досмотр, поезд без промедления доставит нас на японскую таможню. При этом, добавил он, поскольку японский поезд отправляется лишь на следующее утро, мы можем переночевать в своих спальных вагонах и покинуть их с вещами незадолго до отхода поезда. Это было справедливо, так как все мы заранее заплатили за определенное количество ночей в поезде, и стоимость следующей ночи входила в эту сумму. Таким образом, мы нисколько не волновались по поводу предстоящего ночлега, но тут в игру вступили какие-то злобные бесы, вознамерившиеся лишить нас отдыха вопреки нашей воле.

Я благополучно прошла досмотр. Мне снова пришлось предъявить деньги, часы, перстни и непальское ожерелье. Проверка заняла лишь несколько минут. Иначе обстояло дело с молодым англичанином — владельцем скрипки, которую он забыл внести в перечень своих вещей, составленный в Негорелом. Таможенники переполошились: скрипку нельзя было выпускать с советской территории, так как ничто не доказывало, что ее привезли из-за границы.

Несчастный парень всячески старался объяснить, что причина всему — его забывчивость, но таможенники упорно стояли на своем. Все пассажиры, даже те, кто, как и я, никогда не видели этого музыкального инструмента, дружно подтвердили, что англичанин действительно прибыл в Негорелое со скрипкой. В конце концов, чиновники сдались, и музыкант забрал свой инструмент.

Вернувшись в купе, мы заподозрили, что готовится нечто необычное. С полок сняли простыни и одеяла. Обслуживающий персонал — от проводников до переводчика — исчез. Какой-то железнодорожник прошел вдоль поезда с фонарем, заглядывая вниз, другой даже залезал под вагоны и проверял, не спрятался ли там кто-нибудь, чтобы попасть за границу.

И снова — вперед. На сей раз путь был недолгим, и вскоре мы оказались у японской таможни. В тот миг, когда состав остановился, освещение в вагонах внезапно погасло. Тут в темноте в поезд ворвались носильщики и принялись ощупью стаскивать с верхних полок лежавшие там вещи. В неосвещенном поезде царила страшная суматоха.

Во всех вагонах слышались жалобные и протестующие крики, а также проклятия невидимых жертв. Чемоданы падали людям на головы и грозили сломать им ребра по вине бесцеремонных маньчжуров. Взвинченные и растерзанные пассажиры толкались в коридорах, стараясь в панике пробиться к выходу.

Я укрылась в закутке, где находились во время пути дежурные проводники, и внезапно почувствовала, что по моей спине струится горячий ручеек. Что это еще такое? Я протянула руку и стала осторожно ощупывать прислонившийся ко мне предмет. Это был большой самовар, который я задела, когда уступала носильщикам дорогу. Он наполовину опрокинулся, и его содержимое медленно стекало мне за шиворот.

И тут до меня донесся голос Ионгдена, сошедшего с поезда.

— Джетсунма! Джетсунма!^[12] — кричал он. — Где вы?.. Вы взяли свинскую сумочку?

На многоязычном жаргоне, которым мы пользовались, разговаривая между собой, так назывался саквояж из свиной кожи, где я хранила некоторые украшения, деньги, паспорта, железнодорожные билеты и другие важные вещи (чаще мы употребляли выражение «pork bag» на ломаном английском).

Не успела я ответить, как юный голос весело повторил тот же вопрос с сильным английским акцентом:

— Где же свинская сумочка?

Чтобы смысл этих слов дошел до всех, невидимый озорник тут же перевел их:

— Hallo! The pig’s bag!^[13]

Однако мне было не до шуток, и я не смогла оценить юмора.