Читать книгу - "Докладывать мне лично! Тревожные весна и лето 1993 года - Андрей Орлов"

После ликвидации АФБ[41]и создания Министерства безопасности произошла первая большая перетасовка личного состава, разметавшая людей по вновь создаваемым подразделениям и положившая начало цепи реорганизаций на годы вперед. Начался неудержимый отток кадров и мучительный поиск форм работы в новых условиях. Правда, справедливости ради надо сказать, что министр безопасности Баранников, в прошлом возглавлявший МВД России, вопреки негативным ожиданиям не разрушил систему органов, хотя, пользуясь безграничным доверием Президента, мог это сделать без особых усилий.

СВИДЕТЕЛЬСТВО: «В 1992–1993 годах Баранников в будущность свою министром безопасности, фактически спас органы от гибели. В связи с этим я не могу забыть один эпизод. Однажды я зашел к Саше Серебрякову[42], а он только что вернулся от Починка и чуть не плачет. Спрашивает меня: „Что делать? Нечем выплачивать зарплату. Денег пет! А один деятель в Минфине, издеваясь, говорит, мол, мы КГБ разрушили, а теперь и Министерство безопасности додавим!“ Я говорю Саше: „Иди к министру“. Он пошел к Виктору Павловичу. Тот поднял трубку и быстро решил вопрос…» (Из воспоминаний Е.М. Бойкова, в 1992–1993 годах — начальника управления Министерства безопасности).

К подполковнику Орлову у полковника Вахромцева было двойственное отношение. С одной стороны, он казался ему умным, деятельным человеком, который внимательно выслушивал собеседника, говорил четко и аргументированно. Он производил впечатление компетентного сотрудника, инициативного и небезразличного к окружающим его вещам. Когда ему попадались документы, подписанные Орловым, всякий раз он находил их достаточно грамотными с оперативной и управленческой точек зрения. Да и как оно могло быть иначе — ведь Орлов когда-то работал в Инспекторском управлении — кузнице руководящих кадров бывшего Комитета государствешюй безопасности.

С другой стороны, Вахромцев испытывал некоторое предубеждение к Орлову, в основном под воздействием того, что ему приходилось слышать об Андрее Нетровиче от сослуживцев. Одни говорили, что он интриган и, работая помощником председателя Российского КГБ, был одним из тех, кто пользовался наибольшим влиянием на Иваненко, своего рода «серым кардиналом». Другие вспоминали, что Орлов был в дни августовского путча в Белом доме, а значит, как им казалось, был на стороне тех, кто призывал к всеобщему развалу. Да еще его видели вместе с Боннэр[43], этой…

И дальше следовали такие эпитеты, которые неудобно даже употреблять в приличной компании. Третьи указывали, что Орлов привлекался к проверке министерства, которая проводилась по указанию Верховного Совета, а это означает, что он… А что это означает, никто не знал. Как не знал, конечно, этого и сам Александр Васильевич.

ВОСПОМИНАНИЯ: «Как-то ко мне пришел Вахромцев. Я спросил его об Орлове. Он мне говорит: „Я плохо его знаю. Он в верхах все время крутился. Поэтому я настороженно к нему отношусь. Ничего плохого про него сказать не могу, но… лучше поостеречься“» (Из воспоминаний П.В. Романенко, в 1992–1994 годах — начальника отдела Управления кадров Администрации Президента).

В общем, в глазах Вахромцева Орлов был странной фигурой с невнятной позицией и еще более невнятными связями. А теперь, когда он стал сотрудником Администрации Президента, да еще который замыкается напрямую на Филатова, одного из самых влиятельных людей в окружении Ельцина, личность Орлова не вызывала у полковника Вахромцева большого доверия.

Люди со сложными изгибами в биографии, суть которых, как правило, остается неясной для большинства окружающих, всегда вызывают настороженность и даже опасения. Кто он? Чей он человек? Кто за ним стоит? — типичные для всех нас вопросы, на которые чаще всего мы не находим ответа. Поэтому мы выстраиваем для себя самих свою собственную версию, на которую нанизывается следующая, затем другая, третья. И вот ответ готов: и мы легко навешиваем на человека тот или иной ярлык, нисколько не заботясь о том, справедливо наше мнение о нем или нет.

ИНФОРМАЦИЯ: «Мне всегда казалось странным, когда человека определяют по принадлежности к кому бы то ни было. Очень часто говорят: „Он человек того-то“, подразумевая при этом, что он не самостоятелен в решениях и поступках, что он в полной мере зависит от какой-то влиятельной фигуры, а сам по себе ничего не представляет. Сначала меня считали „человеком Иваненко“, потом „человеком Степашина“, еще через некоторое время „человеком Филатова“, а спустя несколько лет „человеком Алмазова“, „человеком Бооса“, „человеком Вешнякова“ и даже „человеком Чурова“[44]. Меня это всегда удивляло, поскольку я никогда не был ничьим человеком. Я всегда был самостоятельным, разумеется, в тех пределах, которые позволяла мне служебная субординация, и не помню случая, чтобы поступил против своих принципов и совести в угоду вышестоящему начальнику. Впрочем, возможно, быть чьим-то человеком легче?» (Из воспоминаний А.П. Орлова).

В который уже раз за этот день Вахромцев набрал номер телефона оперработника, занимающегося делом фальшивых удостоверений и спецталонов.

— Саша, узнай телефон Орлова. Он был заместителем начальника управления, а теперь работает в Администрации Президента, в кадрах. Сейчас же свяжись с ним. Сначала все прозондируй, ни с какими документами его не знакомь, ничего не показывай. Встретишься с ним — доложишь. Потом посмотрим, посоветуемся. Может быть, привлечем его для решения нашей задачки. Но не факт. Понял?

— Понял, товарищ полковник. Сейчас разыщу.

— Давай, только не тяни. Сам знаешь, время не терпит.

Вахромцев встал, подошел к большому окну, из которого открывался вид на дома между Рождественкой и Пушечной — сплошное море зеленых, салатовых, серых, а большей частью ржавых крыш, утыканных частоколом телевизионных антенн и разнокалиберными столбиками печных труб. Где-то посередине между домами проглядывалось свободное пространство, но которому между торговыми палатками, похожими на скворечники, сновали фигурки людей — там был вход на станцию метро «Кузнецкий Мост».