Читать книгу - "Осады и штурмы Северной войны 1700–1721 гг - Борис Мегорский"

О захвате отдельных позиций под стенами осажденной крепости нам рассказывают «сказки» офицеров, выполнявших подобные задания. Так, Иван Никифорович Найдинский записал в 1720 г., как, будучи поручиком гренадерского полка, «в 710 году был при атаке и при взятии Кекзгольма, и посылай я был от господина генерала лейтенанта Брюса особливой командой под стену для взятия швецкой батареи, и взял я языков, а батарею выжег» ^[274]. Бой за капонир, внешнее укрепление Выборга, продемонстрировал, насколько переменчиво военное счастье. Тит Тихонович Дуганов, в 1720 г. – капитан Второго гренадерского полка, а в 1710 г. – подпоручик, сказал: «Под Выборхом посылай был в шанцы много раз, а из шанец командрован был в гранодеры от господина генерала Боргольца штурмовать Капинер [капонир. – Б. М.] и взял Капинер, и из Капинеру взял в полон капитана, капрала и другие его команды побиты; а из Выборха в то время вышел на вылазку неприятель для выручки и с ним неприятелем была баталия во всю ночь, и в то число ранен и взят был в полон и был у неприятеля в полону до взятия города Выборха» ^[275]. Та же участь постигла прапорщика Феофила Титова и каптенармуса Степана Колесникова: «Как были при Выборге и брали Копанер, взят я был в полон и при взятии Выборха из полону освободился по прежнему» ^[276]. Об участии в бое за капонир под Выборгом вспоминал и другой участник – сержант гренадерского полка Антон Ярославцев, который «был при атаке города на многих вылазках и особливо командрован был для взятия капора» ^[277]; и капитан-поручик Андрей Монастырев, который «под Выборхом на многих потребах был, как шведы выходили из города в копанер» ^[278].

Пребывание в траншеях требовало от осаждающих постоянной готовности к вылазкам противника. Неосмотрительность в несении службы могла дорого обойтись, о чем свидетельствует эпизод из осады Митавского замка в августе 1705 г. В письме Меншикову Петр описал лично им виденный эпизод, в котором «наши немного оплошали» (под «нашими» в данном случае имелись в виду не вообще русские, а конкретно преображенцы). После благополучного занятия гласиса, в полдень все, кроме часовых, заснули, расположившись в новой траншее. Шведский гарнизон, заметив это, предпринял вылазку – при поддержке огня крепостной артиллерии одна часть зашла во фланг, а другая с гренадерами атаковала в лоб и таким образом выбили русских из их апрошей. Несмотря на сильный огонь и атаку с двух направлений, солдаты не бежали, но медленно отступали со стрельбой. Шведы залегли за валом русского ложемента, одни стреляли по отходящим, другие (как и положено вылазке) разрывали вал, т. е. уничтожали осадные сооружения. Осаждающие были отбиты до самого моста в тылу, и потеря позиции казалась очевидной («и уже мы сего посту отчаяли»), но в это время подоспела подмога. Сначала одна рота, а потом две другие, под командой «господина Баса»^[279] мужественно бросились на неприятеля со шпагами и выбили его, невзирая на продолжавшийся огонь из крепости и то, что шведы укрывались за русским ложементом, как за бруствером. Позиция была возвращена и удержана, но этот эпизод дорого обошелся осаждающим. Согласно письму Петра, в результате шведской вылазки погибли один офицер и несколько десятков рядовых, ранены 13 офицеров, около полутора сотен рядовых^[280]. В качестве причин, приведших к серьезным потерям в этом бою, можно назвать не только оплошность спящих на посту солдат, но и то, что атакованный шведами ложемент на гласисе был первой и единственной траншеей русских, с тыла он не имел апрошей и других траншей, способных оказать поддержку (Петр написал, что была сделана лишь треть траншеи из тыла, от моста, к посту), чем с успехом и воспользовалась вылазка ^[281].

Внезапные нападения осажденных на траншеи далеко не всегда приносили плоды. Например, во второй нарвской осаде Адлерфельдом описана атака шведов на партию русских солдат, вышедших из своих траншей к роднику под ивангородскими стенами. Шведы стремительно атаковали, но смогли окружить лишь одного русского, который «бросился на землю и предпочел умереть, но не сдаться»; при этом огонь, открытый русскими из близлежащих траншей за 30 шагов, шведам никакого урона не нанес ^[282].

Хотя ружейный огонь часто был малоэффективен, стрельба оставалась самым распространенным способом ведения боя в траншеях. Под Нарвой 1704 г. 7 июля (шв. ст.) в 2 часа поутру на ивангородской стороне сделалась тревога, когда несколько шведских солдат, посланных на разведку, столкнулись с партией русских и обменялись выстрелами^[283]. 12 июля в главной атаке на левом берегу осаждавший быстро приближался подступами к Королевскому равелину и бастиону Виктория. С обеих сторон с 12 часов ночи до 6 утра производилась сильная и беспрерывная ружейная стрельба ^[284]. В траншеи, по-видимому, могли завозить и более тяжелое вооружение. В журнале барона Гизена описан случай, как шведы решили отобрать занятый русскими шанец и подвели по реке шкуту с пушками. Однако осаждающие обстреляли корабль из своих полковых пушек, завезенных в траншеи для отбития вылазок, и залпами из мушкетов ^[285].