Читать книгу - "Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997 - Пирс Брендон"

Конечно, они были далеки от объединения, что прекрасно знало Министерство по делам колоний. Но оно хотело успокоить Национальный совет Нигерии и Камеруна, осторожно продвигаясь вперед к независимости.

Однако режим в Лагосе изменился. Зик был в весьма неплохих отношениях с Бурдильоном, играл в теннис в Доме правительства и называл губернатора дальновидным государственным деятелем. Когда жена Бурдильона спросила, почему газеты Зика все же атакуют ее мужа, Зик лаконично ответил: «Политика, ма»^[2998]. (Это не сокращение от «мадам», а уважительное обращение к женщине, слово которой окончательно, принятое у народности эфик).

Преемник Бурдильона, сэр Артур Ричарде, был менее приветлив и любезен. Он оказался более консервативен. Его целью являлось не примирение, а доминирование над Национальным советом Нигерии и Камеруна. Более того, его начальники в Уайт-холле мучили этого чиновника требованиями придумать новую конституцию, которая соответствовала бы конституции Бернса для Золотого Берега. По общему признанию, его задача получалась более трудной. Ведь Ричардсу требовалось уравновешивать национальное единство против большего регионального разнообразия, а также предоставить нигерийцам большее право голоса в правительстве. Но он ввел свой план со многими недостатками после очень малого количества консультаций с другими. Это вызвало критику даже ушедшего в отставку Бурдильона, вдохновило на едкую и злобную кампанию в прессе Зика.

Ричарде запретил две из его газет и высмеивал заявление о том, что британцы планируют убить Зика. Губернатор сказал, что Зику «нечего бояться, кроме темных теней его собственного воображения»^[2999]. Лондонская «Тайме» отмахнулась от намека, как еще одного истеричного рекламного трюка для привлечения внимания общественности. Она заявила, что хотя Зик представляет себя оратором, выступающим за подвергающуюся эксплуатации Африку, он «антиимпериалист, временами — антибританец и антибелый»^[3000].

Но Зик вернул политику к жизни во время первого предвыборного турне, когда-либо совершенного нигерийцем. Он путешествовал поездом, автомобилем, грузовиком и на лошади, выступал у огороженных бараков для рабочих, в школах, кинотеатрах, церквях, под аккомпанемент флейты, коровьего рожка и медных духовых оркестров. Этот лидер был умен, хорошо выражал свои мысли, слыл вежливым, культурным, выдержанным, хотя, в конечном счете, непостижимым. Он пробуждал, оживлял и стимулировал своих соотечественников.

Национальный Совет Нигерии и Камеруна рос с «электрической скоростью»^[3001]. Более воинственные молодые последователи Зика стали призывать к революции, несомненно учитывая его напоминание о том, что дерево свободы поливают кровью тиранов^[3002]. Межрегиональное напряжение росло, волнения наблюдались даже на священном севере. Тем временем конституция Ричардса, подтвержденная после дебатов в Вестминстере, которые длились всего двадцать девять минут, умирала при родах. Ничто не могло ее спасти, даже крупные вливания британской наличности для строительства школ, больниц, резервуаров и других объектов социально-культурного и бытового обслуживания.

Ричарде, как и Берне в колонии Золотой Берег, не смог ответить на стремления образованных африканцев. В 1948 г. его сменил менее старомодный губернатор сэр Джон Макферсон. «Нигериан Истерн Мейл» приветствовала его, как «предвестника новой политической эры». Его приход был знаком того, что Министерство по делам колоний «восстало против старых обычаев леопардов и волков — сильных, пожирающих слабых»^[3003].

На самом деле опасность состояла в том, что сильные нигерийцы сожрут более слабых. Это могло произойти через появление образованной олигархии или региональной тирании. Вероятно, одно могло смешаться с другим или прийти к компромиссу. Министерство по делам колоний все еще уважало принцип Лугарда о том, что власть не должна попасть в руки меньшинства из «европеизированных местных жителей»^[3004]. Но они-то и наиболее громко требовали ее, и были лучше всего подготовлены для ее применения. Поскольку «миссионерские мальчики» сегодняшнего дня будут государственными деятелями завтра, британские власти думали, что их следует готовить к этой роли. Между 1947 и 1951 гг. количество нигерийцев на высоких постах увеличилось с 182 до 628. Однако почти все новые чиновники были или йоруба, или ибо, которые казались готовыми занять место британских администраторов на севере. Один из этих администраторов говорил за многих, осуждая перспективу «передачи наших милых, ленивых северян на милость южных «обезьян в штанах» через несколько лет»^[3005].

Лидер сопротивления на севере Абубакар Тафава Балева предупреждал: «Нигерийская независимость будет означать передачу одних регионов другим»^[3006]. Задача Макферсона состояла в придумывании конституции, которая предотвратит подобное строительство империи местными жителями. От него требовалось обеспечить уравновешивание севером юга. Традиционным правителям и их народу требовалось останавливать вестернизированную элиту. Макферсон очень хотел избежать ошибки своего предшественника. Он провел несколько лет, консультируясь со всеми партиями, а также регулярно приглашая Зика выпить или поужинать. Но дискуссионный процесс побудил все три основные группы напрячь мускулы и заострить оружие.

Самые большие экстремисты из сторонников Зика, от которых он отступился, считая «нежизнеспособными и неуживчивых последователями», занимались подстрекательством к мятежу. Эти «зикисты» призывали людей не платить налоги: «Они говорили британцам, чтобы те шли ко всем чертям со своим Днем Империи, во время которого они праздную наше порабощение»^[3007]. Из-за них начались беспорядки в каменноугольных шахтах в Энугу. Полиция немедленно отреагировала и в панике застрелила двадцать одного шахтера. Расстрел вызвал беспорядки в других местах и «большое политическое пробуждение»^[3008]. В 1950 г. один воинственно настроенный зикист попытался убить старшего секретаря сэра Хью Фута, после чего начались репрессии зикистов.