Читать книгу - "Спецслужбы Российской империи - Александр Север"

««Krieg ordre Bataille» (план боевого развертывания на случай войны) к 1 марта 1913 г. с особым «Ordre de Bataille» (план боевого развертывания) для войны с Балканами, мобилизация укрепленных пунктов, инструкция об этапной службе, положение об охране железных дорог при мобилизации, новые штаты военного времени...».

В этой же «Записке» Самойло, подводя итоги деятельности агента № 25, пишет: «Дело Редля указывает, что этим агентом и был Редль, однако это отрицает генерал Рооп, которым агент первоначально и был завербован»[711].

Из сказанного следует, что в Вене был обвинен в шпионаже и покончил с собой посторонний для русской разведки человек. Это подтверждает и тот факт, что перед самой войной, в 1914 г., Самойло вновь выезжал на свидание с агентом № 25 в Берн и получил от него интересующие русскую разведку сведения, хотя так и не узнал имени своего информатора. Следовательно, можно утверждать, что Редль не был русским агентом, так как информация от источника в Вене продолжала поступать и после самоубийства полковника.

Возникает вопрос: почему же в таком случае в предательстве был обвинен полковник Редль? Этому можно предложить следующее объяснение. В начале 1913 г. в австрийскую контрразведку поступили сведения о существовании в Генштабе тайного агента, передающего русским секретные материалы. Однако поиски шпиона не дали результатов, что грозило крупными неприятностями руководству спецслужб австрийской армии. В конце концов, Урбанский и Ронге решили сделать «козлом отпущения» Редля, тем более что руководству контрразведки было известно о его гомосексуальных наклонностях. Это обстоятельство делало его уязвимым для шантажа и могло послужить объяснением причин «предательства». Контрразведка быстро организовала «улики» и таким образом вынудила Редля пойти на самоубийство (а возможно, его просто убили). Это являлось необходимым условием «разоблачения» шпиона, поскольку ни о каком суде или следствии не могло быть и речи. После смерти Редля информация о его «шпионской деятельности» была быстро и аккуратно подсунута журналистам. (Впрочем, все могло быть и еще проще: полковник Редль застрелился по каким-то своим причинам, и его самоубийство было оперативно использовано контрразведчиками.)

В дальнейшем миф о предательстве Редля старательно поддерживался на плаву усилиями Урбанского и Ронге, вовсе не заинтересованных в том, чтобы правда об этом деле стала известна. А источник русской разведки продолжал работать, теперь уже под «крышей» погибшего полковника Редля.

На тайных фронтах Первой мировой войны

Начавшаяся в августе 1914 г. Первая мировая война стала серьезным испытанием для русской военной разведки. Главной ее задачей, как и обычно на войне, было вскрытие военных планов противника, выявление группировок его войск и направлений главного удара. Так, например, о действиях разведки во время наступления русских войск в Восточной Пруссии в августе 1914 г. можно судить по следующему донесению генерал-квартирмейстера 1-й армии: «К началу отчетного года район обслуживался агентурной сетью из 15 человек негласных агентов, из которых трое находились в Кенигсберге, остальные – в Тильзите, Гумбинене, Эйдкунене, Инстербурге, Данциге, Штеттине, Алленштейне, Гольдапе и Кибартах. Планировалось насадить еще трех агентов в Шнейдемюле, Дейч-Эйлау и Торне. Для содержания сети и ее усиления ГУГШ был утвержден отпуск на расходы 30 000 рублей в год.

В течение отчетного года агентурная сеть подверглась серьезным изменениям, главная причина которых – перемена дислокации. В настоящее время на службе состоят 53 агента, из них 41 – на местах, остальные высылаются с новыми задачами»[712]. А старший адъютант разведотдела штаба 2-й армии полковник Генштаба Лебедев в рапорте от 22 августа 1914 г. указывал, что с начала войны в тыл противника для выполнения различных задач было направлено 60 агентов[713].

Разведка работала достаточно умело, но все было тщетно. Во время наступления 1-й и 2-й армий ее донесения не принимались во внимание (как видим, подобная традиция довольно устойчива – она ведет отсчет еще с 1812 г.). Более того, в штабе Северо-Западного фронта разведданные о том, что можно ожидать нанесения флангового удара тремя немецкими корпусами, были сочтены плодом чрезмерного воображения разведчиков. В результате передовые части 2-й армии генерала Самсонова 28–30 августа были окружены и уничтожены.

В 1915 г., когда между русскими и немецкими войсками установилась сплошная линия фронта, возможности агентурной разведки сократились, а отсутствие централизованного управления разведывательными операциями еще больше затрудняло получение объективной и точной информации. В связи с этим в апреле 1915 г. генерал-квартирмейстер Ставки Главнокомандующего генерал-лейтенат М.С. Пустовойтенко направил генерал-квартирмейстерам фронтов и армий циркулярную телеграмму:

«С самого начала штабы армий и фронтов ведут негласную разведку за границей совершенно самостоятельно, посылая своих агентов в разные города нейтральных стран, не оповещая ни высшие штабы, ни друг друга взаимно. Вследствие этого в Бухаресте, Стокгольме и Копенгагене сосредоточилось большое количество агентов, работающих независимо и без всякой связи. Агенты эти стараются дискредитировать друг друга в глазах соответствующего начальства, иногда состоя на службе сразу в нескольких штабах, что часто приводит к нежелательным последствиям. Ввиду изложенного обращаюсь в Вашему Превосходительству с просьбой: не признаете ли Вы возможным и полезным сообщить мне совершенно доверительно о всех негласных агентах штаба фронта (армии), находящихся за границей как с начала войны, так и вновь командируемых»[714].

Однако, как правило, генерал-квартирмейстеры фронтов и армий отказывались передавать свою агентуру ГУГШ, и до конца войны единого руководства агентурной разведкой наладить так и не удалось. Тем не менее российская военная разведка продолжала активную работу, добиваясь порой значительных успехов.

Многие военные агенты в нейтральных странах выполняли свои обязанности вплоть до весны 1918 г. – до тех пор, пока у большинства русских дипломатических миссий не были исчерпаны средства на содержание сотрудников.

Впоследствии генерал-майор П.Ф. Рябиков дал такую оценку русской военной разведке этого периода: «Надо сознаться, что постановка разведывательного дела в России не носила в достаточной степени государственного характера, не чувствовалось в этой отрасли службы достаточного определенного идейного руководства правительством, а налицо была лишь скромная ведомственная работа, сплошь и рядом преследовавшая свои узкие цели и задачи, иногда противоположные в разных ведомствах»[715]. Тем не менее разведка существовала, работала и была не так уж плоха. Что же касается привычных нам сегодня форм ее деятельности, то они вызваны к жизни совсем другим, тотально организованным временем, каким стал для человечества XX век.