Читать книгу - "Реформатор после реформ. С. Ю. Витте и российское общество. 1906-1915 годы - Элла Сагинадзе"

Некоторые издания рассматривали решение графа удалиться от дел как бегство с тонущего корабля. Так трактовала поступок премьер-министра «Петербургская газета»: «Витте ушел. Вернее, убежал с поля брани»^[268]. А.С. Суворин в своем «Маленьком письме» воздал должное Витте, назвав его «одним из даровитейших» государственных людей в России^[269]. Тем не менее в статье от 21 апреля Суворин не скрывал разочарования: «Я не могу не повторить ему упрека за то, что он ушел накануне открытия Государственной Думы. Я этого понять не мог и не могу, потому что это почти равняется тому, что главнокомандующий уезжает с поля сражения накануне генеральной битвы – буквально накануне»^[270]. С Сувориным был согласен и его сотрудник М.О. Меньшиков. Для него уход графа (которого он также считал выдающимся государственным деятелем) накануне важнейших событий в жизни страны стал основанием для критики, высказываемой Михаилом Осиповичем как публично, так и приватно. К примеру, в письме от 1912 года публицист писал Витте:

Вы были довольно долго в положении Великого Визиря и, во всяком случае, были облачены исключительным доверием Государя. Вы предприняли огромное по важности дело, но самое главное забыли: организовать власть в России ‹…› подобрать чисто механически ‹…› группу людей вокруг Государя, которые обладали бы большими государственными инстинктами, а не писали бы только бумаги. Это, конечно, нелегко, но в этом все. Дом без хозяина – сирота^[271].

Меньшиков не изменил своего отношения к графу даже годы спустя^[272].

Среди распространенных версий была и другая: желание министра покинуть свой пост – не бегство, а скрытая стратегия. Он хочет уйти, чтобы многочисленные проблемы, которые неминуемо возникнут с открытием Государственной думы, решали бы другие бюрократы. Эта версия косвенно подтверждалась и опытом его отставки с поста министра финансов в 1903 году. «Биржевые ведомости» писали:

Как и тогда, С.Ю. Витте, доведя дела финансовых реформ до известного предела, остановился перед обозначившимся на горизонте призраком гибельной войны с Японией, причем он же, как только война закончилась, и выступил на арену активной политической деятельности с обновленными и сохранившимися силами. Так, доведя правительственный корабль ‹…› до Сциллы и Харибды, С.Ю. Витте временно устраняется от кормила правления, дабы грядущие ужасы не обрушились на его голову. Трудно гадать, таков ли действительно расчет государственного человека, но нельзя не видеть в этом объяснении известного остроумия. С.Ю. Витте ушел уже однажды – перед войной; и он вновь уходит – тоже перед войной^[273].

Характерно, что эту версию поддержал и идеологический оппонент газеты – «Московские ведомости», выражавшие идеи пореформенного консерватизма. Предположив, что Витте в роли главы правительства вряд ли удастся достигнуть компромисса с кадетами, которые в Государственной думе будут говорить «от лица всего русского народа», газета заявила:

В этом шаге [отставке. – Э.С.] мы видим доказательство его выдающегося тактического ума. ‹…› Если бы граф Витте явился в «кадетскую» Думу и «кадеты» выразили бы ему недоверие, то это равнялось бы тому, что ему выразил недоверие «весь русский народ», и тогда ему пришлось бы уйти со своего поста «по воле русского народа», а это, по конституционной теории, равнялось бы чуть ли не гражданской смерти. Подвергаться такому риску для графа Витте не было никакого расчета: вот почему он, как умный человек, заварив всю думскую кашу, предоставляет расхлебывать ее другим, отойдя на время в сторону. ‹…› Ну, можно ли после этого сомневаться в тактическом уме графа Витте?^[274]

Хотя уход Витте со своего поста был вполне ожидаемым, в оценках этого события не было единства. Так, «Одесский листок» не выразил сожалений, поскольку граф лишь «сделал ‹…› со значительным запозданием то, что давно следовало сделать»^[275]. В другой статье издания отстранение непопулярного сановника рассматривалось в качестве блага для России: «“Я знаю, как спасти Россию!” Сказал – и подал в отставку. Разве он не прав?»^[276] Важно сравнить эту оценку с откликами сатирического журнала «Шут», уделявшего графу много внимания на протяжении всей весны 1906 года. Указанный мотив обыгрывался в «Шуте» неоднократно:

– Витте говорил: «Я знаю, как спасти Россию» – и ушел, не открыв никому этого секрета.

– Как? Он открыл его.

– Открыл?

– Да.

– Но чем?

– Своим уходом^[277].

«Русские ведомости» рассматривали его уход как обыкновенную кадровую перестановку в правительстве, замечая, что «люди меняются, принцип – нет»^[278].

В некоторых других изданиях, напротив, с тревогой следили за событиями в высших сферах, не ожидая от ухода Витте ничего хорошего. Несмотря на высказанную в адрес премьер-министра критику, редактор «Нового времени» Суворин признавался: «Мне очень жаль, что он ушел, потому что ушел человек большого таланта. Он вызывал крупные страсти, сильное возбуждение, горячую полемику, и русская мысль училась на событиях, разыгравшихся около трона и первого министра, настоящей независимости и углублялась»^[279]. «Петербургская газета» замечала: «Общество вздохнуло далеко не с облегчением… И это понятно. Та среда, из которой, по условиям нашей сегодняшней действительности, только и может выйти новый премьер, не способна дать никого, кто был бы лучше графа Витте. При всех недостатках и прегрешениях своих, это – единственный настоящий государственный деятель. ‹…› Уход графа Витте – неприятный сюрприз»^[280]. Размышления в подобном же ключе приводились и в близких к бывшему премьеру «Биржевых ведомостях»: «Таким ли окажется его преемник и что вообще принесет он с собою, – этот вопрос остается открытым и вызывает тяжелые думы. ‹…› Был премьер, ‹…› с уходом которого образовалась огромная пустота. Что же удивительного, если тяжелые думы овладели многими, точно кто-то нашептал нам всем: “Ждите не новых людей, а возвращения тех, кого вы напрасно считали мертвецами”»^[281]. Вопрос о преемнике премьер-министра поднимали и «Одесские новости». Перебирая возможные кандидатуры, автор делал неутешительный вывод: «В преемники Витте называют сразу трех: Коковцова, Горемыкина и Муравьева. Выбирай, Россия! Выбор обширный. Боюсь, что Россия согласится лучше остаться при графе Витте»^[282].