Читать книгу - "Цивилизация запахов. XVI – начало XIX века - Робер Мюшембле"

Демонизация телесного низа в XVI–XVII веках шла полным ходом. В процессе цивилизации нравов «постыдные части тела» трансформируются в телесный ад, а выделительные функции — в признаки животности, которые стыдливость отныне предписывает скрывать. Это двойное неприятие имеет целью изменить манеру восприятия субъектом себя самого: его пугают разговоры о вездесущности Сатаны, желающего похитить его душу, и побуждают отбросить животное начало и обуздать чувственность, чтобы умерить свои страхи.

Появляющиеся один за другим своды правил приличия содержат рекомендации, которые способны на подсознательном уровне успокоить индивида, травмированного постоянно растущими моральными требованиями. Они внедряют в сознание отвращение к телу, ратуя за отдаление от грязных предметов и субстанций при помощи различной утвари или перчаток. В них запрещается физический контакт с посторонними, наказывается не дотрагиваться до сотрапезников, держать дистанцию с соседями за столом, не брать еду голыми руками. Наиболее известное произведение на эту тему — «Новый свод правил приличия, применяемых порядочными людьми» Антуана де Куртена, опубликовано в 1617 году. Автор запрещает нечистые контакты: не следует ставить локти на стол; неприлично брать жирные куски руками, лакать, как животные, дуть на продукты, покрытые пеплом, сморкаться, чесаться, рыгать и плеваться на публике. Демонстрация каких-то физиологических жидкостей или запахов в обществе запрещена. Нельзя гримасничать, сворачивать трубочкой язык, кусать губы, крутить ус, выдергивать волоски, подмигивать, потирать руки от радости, щелкать пальцами, пожимать плечами, громко хохотать или наклоняться близко к собеседнику, «дыша ему в нос и нередко заражая его через свое дыхание»^[149]. Личное пространство каждого расширяется, чтобы помешать любому соприкосновению с другими, нескромному или же нет. Также следует избегать сознательно «заражать» собеседника собственным дыханием.

Последний пункт возвращает к вопросу об эротической власти запахов. Женское тело демонизируется гораздо сильнее, чем мужское, — это видно из рассказа Локателли. Он также наводит на мысль, что неприятные женские запахи, особо подчеркиваемые медиками и художниками, не мешали мужчинам терять от них голову. С точки зрения современной науки именно мужчины выделяют в пятьдесят раз больше аттрактантов, чем женщины, не в виде феромонов, существование которых у людей не доказано, но в виде подмышечных стероидов. В мужском поте присутствует андростенон, родственный тестостерону, запах которого напоминает запах мочи, и это единственное вещество, которое, как представляется, действует на женщин, в период овуляции оценивающих этот запах в слабой концентрации положительно^[150]. Именно женщины, а не Генрих IV или Наполеон, которым часто приписывают эти слова, должны были бы восклицать: «Не мойся, я еду!» Для привлечения девушек этот продукт в концентрированном виде теперь можно найти в магазинах, особенно в США, где рынок представляется перспективным. Увы, по мнению клиентов, результаты его использования неубедительны, даже разочаровывающи. Это опровергает расхожее представление, что в каждом мужчине спит свинья: ведь андростенон — это мощный эротический сигнал, передаваемый хряком. Может быть, лучше есть сельдерей, который его содержит?

До царящей в наши дни всеобщей дезодорации первые изменения в восприятии запахов, произошедшие в XVI–XVII веках, приводят к демонизации женских запахов, в том числе духов и прочих косметических средств, используемых дамами. Лишенная какой бы то ни было биологической основы в современном смысле этого слова, она является в чистом виде результатом всеобщего пренебрежительного отношения со стороны мужчин — интеллектуалов, врачей, духовенства и политиков. Это давление породило боязнь женского тела, приводившего мужчин в ужас. Шольер обобщает эти навязчивые страхи перед дочерьми Евы цитатой из Иоанна Златоуста, одного из Отцов Церкви: «зло, выкрашенное в цвета добра»^[151]. Жан де Буассьер (1555 — ок. 1584), хоть и писал стихи о любви, в стансах, посвященных «Женским выделениям», разражается чудовищным женоненавистничеством, которое разделяли многие писатели-современники.