Читать книгу - "Стамбульский оракул - Майкл Дэвид Лукас"

— Удача, — усмехнулся он. — Мне пора. Хочешь чего-нибудь? Что тебе привезти?

Она покачала головой.

«Нет, спасибо».

Бей посмотрел ей в глаза, пытаясь прочесть в них честный ответ. Она снова покачала головой.

Бей попрощался и ушел. Элеонора еще довольно долго вглядывалась в свое отражение на гладкой поверхности стола, а сверкающие подвески люстры свисали над ней, как хрустальные лезвия. Когда она оторвала взгляд от смутных теней, у буфета стоял господин Карум с видом робкой собаки, которая ждет приказаний нового хозяина. Он как раз собирался убирать со стола, но заметил Элеонору и не решился нарушить ее горестное одиночество.

Элеонора взяла свое перо и бумагу, встала из-за стола и вышла из комнаты. Она прошла через большой зал, где с портретов на стенах смотрели на нее скорбными глазами предки бея. Дверь из зала вела в библиотеку. Элеонора постояла перед ней, тронула ручку: замок щелкнул и дверь подалась. Она села в кожаное кресло, то самое, в котором сидела в ночь перед катастрофой. Неужели всего неделю назад отец сидел рядом с ней, на этом самом стуле, пил чай и играл в нарды? Неужели столько всего могло произойти лишь за несколько дней? Она всхлипнула и уткнулась носом в обивку стула в надежде, что та все еще хранит отцовский запах. Но, увы, аромат кожи перебивал все.

Следующие несколько недель Элеонора заново привыкала к обычной жизни, и хотя это мало ее утешало, по крайней мере занимало время. Каждое утро после купания она брела к столу и старалась поесть, хотя ей редко удавалось проглотить больше одного яйца или лепешки. После завтрака бей уходил по делам, господин Карум убирал со стола, а она слонялась по дому, дремала, свернувшись в кресле в гостиной, или читала у себя в комнате. Время тянулось бесконечно, она сидела у окна и перечитывала «Песочные часы», покусывая прядь волос. Теперь она знала, что ждет каждого из героев, и глубокомысленные сентенции о том, что наша жизнь подчинена высшему плану, суть которого мы не способны представить и понять, мало утешали. Иногда она отрывалась от страниц и уносилась мыслями вдаль, следом за облаками. Иногда по вечерам, когда воды в проливе не было видно из-за лодок, она наблюдала за юркими суденышками и важными неторопливыми пароходами, которые направлялись к Черному морю. Но чаще всего она просто читала. Так она отвлекалась, забывала о собственном горе, мысленно переносясь то в Бухарест, то в Триест, и только крики муэдзинов и темнота, опускавшаяся на город по вечерам, напоминали о том, что время в ее собственном мире тоже не остановилось.

Шли недели, но Руксандра молчала, и Элеоноре становилось ясно, что она задержится у Монсефа-бея на неопределенное время. Мысль остаться в Стамбуле нравилась ей, тем более что она не очень-то и хотела, чтобы тетя забрала ее в Констанцу, хотя то, что Руксандра не отвечает, задевало девочку. Бей, наверное, прав: она просто-напросто не получала его телеграмм. Но от этого Элеонора чувствовала себя еще более одиноко, словно о ней забыла не только тетя, но и весь мир, как будто ее имя стерли со страниц книги жизни, а саму ее забросили на необитаемый остров посреди океана.

Как бы то ни было, Элеонора была благодарна бею за великодушие, ей уже почти начинала нравиться жизнь в его доме. Между ними не было никаких формальных договоренностей, они ни разу не заговорили об условиях, на которых она остается, все, что было сказано, — она желанная гостья бея и может жить у него сколько пожелает. Им было легко и уютно вместе, хотя большую часть дня каждый был занят своими собственными делами. Она не задавала ненужных вопросов. Каждое утро сразу после завтрака бей уходил по делам и не возвращался до позднего вечера. Они ужинали вместе по крайней мере трижды в неделю. Если же бей не возвращался к вечерней трапезе, господин Карум приносил холодный ужин в комнату Элеоноры, и она съедала его в одиночестве, потом задувала лампу и засыпала.

Все это время самым близким и постоянным компаньоном Элеоноры была госпожа Дамакан. Она купала девочку по утрам и постоянно заходила к ней справиться, не нужно ли чего. Она приносила книги, чай, дополнительные одеяла и лакомства с кухни. Просыпаясь, Элеонора часто заставала госпожу Дамакан в комнате — служанка сидела на стуле подле кровати. Однажды Элеонора проснулась от тихого мурлыканья госпожи Дамакан.

— Когда-то давно я пела тебе эту песню. — Она слегка улыбнулась.

Госпожа Дамакан замолчала, но Элеонора все еще слышала звуки песенки, которая будто потягивала за разрозненные ниточки ее воспоминаний. Потом она исчезла, растворилась, как чайка в густом тумане.