Читать книгу - "Стамбульский оракул - Майкл Дэвид Лукас"

Для Элеоноры и ее отца потянулись стамбульские дни, очень похожие на первый. Лепешки с медом, оливками и рассыпчатым белым сыром на завтрак, потом в Перу — сначала в экипаже Монсефа-бея до фуникулера и оттуда вверх по холму, прогулка по Пере, во время которой Монсеф-бей покупал подарки Элеоноре, а иногда и Якобу. Сначала им обоим было неловко: Элеоноре оттого, что подарки были для нее в диковинку, — никогда раньше никто не дарил ей столько, а Якобу — от нежелания доставлять любезному хозяину беспокойство, о чем он неустанно твердил. Якоб несколько раз предлагал вернуть бею деньги за подарки, но его попытки успехов не имели. Монсеф-бей упорно повторял, что покупки не доставляют ему никаких хлопот, более того, приносят удовольствие. У него не было ни своих детей, ни племянников или племянниц, и он наслаждался, тратя деньги на прелестную девочку. Иначе зачем эти деньги вообще нужны? Когда хождение по магазинам заканчивалось, они шли обедать в какой-нибудь модный ресторан на бульваре, лакомились бореком, искандер-кебабом, жаренной на решетке рыбой, кюфтой, обвалянной в дробленых фисташках, и ломкой, припудренной апельсиновой цедрой кунафой. Затем спускались в ту часть базара, где торговали тканями. Там Монсеф-бей устраивал деловые встречи для Якоба. Поздно вечером они возвращались домой и расходились по комнатам, где каждый был занят своим делом.

Элеонора, как правило, усаживалась в кресло, которое стояло возле эркера, и читала обнаруженные в библиотеке бея «Песочные часы». Она совершенно случайно наткнулась на книгу, рассматривая полки в свой второй вечер в Стамбуле. Она как раз взбиралась по лесенке, чтобы полюбоваться внушительной коллекцией атласов, как вдруг на глаза ей попалась знакомая синяя с серебром обложка. Остаток вечера и многие-многие последующие вечера были отданы заключительным, триестским томам эпического романа. Элеонора уютно устраивалась в кресле, развернув книгу на коленях, и чувствовала, что ей нечего больше желать. Какое счастье было читать открыто, погрузиться в книгу без страха, что Руксандра, того и гляди, уставится ей через плечо. Время от времени девочка отрывалась от захватывающего чтения, чтобы выглянуть в окно: стая кружила в небе, опускаясь то на ветви деревьев, то на парапеты набережной, то на трубы пароходов, которые проплывали мимо красноватых от заходящего солнца холмов.

Она дочитала последнюю главу за несколько дней до предполагаемого отъезда из Стамбула. Ей хотелось немедленно перечитать всю эпопею от начала до конца, но впечатление от последних глав романа еще не улеглось, и она решила отложить чтение на один день. На ужин в тот вечер господин Карум подал им тушеного ягненка с баклажанами под соусом бешамель, потом вместе с Монсефом-беем они пошли в библиотеку, где их ждали кожаные кресла и огонь, потрескивавший в камине. Библиотека находилась в темной комнате, отделанной деревянными панелями. Ее главным украшением, помимо бесчисленных томов, были старинные глобусы и навигационные инструменты. На книжных полках от пола и до потолка теснились труды по языкознанию и географии, энциклопедии, биографические словари, сборники стихов, романы. Было там и довольно много богословских трактатов. Книги были искусно переплетены в марокканскую кожу всевозможных цветов. Пока господин Карум сервировал стол, расставляя тарелки с фисташковой пахлавой и чайные чашки, формой напоминавшие тюльпан, Монсеф-бей вынул доску — он собирался сразиться с Якобом в нарды. Доска для игры, инкрустированная крошечными ромбами темного кедра, была истинным произведением искусства. Элеонора смотрела, как большие руки бея скользят по поверхности, как он расставляет агатовые и стеклянные фигурки, и пыталась уловить смысл игры: почему шашки занимают именно эти места и как они двигаются по полю?

— Ты когда-нибудь играла? — спросил бей, заметив ее взгляд.

Элеонора почувствовала, что краснеет:

— Нет.

— Хочешь, научу? Это совсем недолго.

— Благодарю вас, — ответила Элеонора. — Но я лучше просто посмотрю, если вам это не помешает.

Она перевела взгляд с бея на отца, который был поглощен отрезанием кончика сигары.

— Совсем не помешает, Элли. Если чего-нибудь не поймешь, спроси.

Хотя и Якоб, и Монсеф-бей в жизни были людьми тихими, играли они страстно, с шумом передвигали шашки по доске и яростно трясли стаканчик с костями. Время от времени они останавливались отхлебнуть чая или выпустить облако сигарного дыма, но даже эти паузы не нарушали дыхания игры, не мешали стуку костей по доске и мельканию агата и стекла. Они играли, не задумываясь о следующем ходе, выкидывали кости отточенным движением мастерового, который в тысячный раз повторяет знакомую операцию. Оба сосредоточенно молчали, пока партия не закончилась.

— Забыл сказать, — проговорил Монсеф-бей, потряхивая кости в ладонях, — меня пригласили на прогулку по Босфору в честь семидесятипятилетия американского вице-консула. Она состоится завтра.

Якоб стряхнул в серебряную пепельницу столбик пепла.

— Мы с Элли найдем чем себя занять. Посмотрим Девичью башню или Румелихисар.

— Нет, — продолжил бей, выкидывая победный дубль. — Я хотел бы, чтобы вы с Элеонорой присоединились ко мне. Я редко выбираюсь на подобные приемы, но вам может понравиться. И уверяю вас, вы только окажете мне любезность. При обычных обстоятельствах я почти наверное отказался бы от этого приглашения, но сейчас мне неплохо было бы показаться в обществе.

Якоб подхватил игральную кость и постучал по ней кончиком ногтя.

— Мы так благодарны вам за все, — сказал он и обернулся к Элеоноре за подтверждением своих слов. — Нам будет очень грустно расставаться со Стамбулом.

Элеонора зажмурилась и кивнула. Конечно же, она знала, что наступит день, когда им нужно будет проститься с беем, со Стамбулом и с той жизнью, к которой она так быстро привыкла, но знать это и понимать, что час разлуки уже пришел, — совсем разные вещи. Ведь каждому известно, что настанет день, когда придется покинуть этот мир, но разве хоть кто-нибудь бывает к этому готов? Элеонора посмотрела на новые черные ботинки из лакированной кожи и стукнула каблуками:

— Поиграй со мной, папочка!

Не так уж ей хотелось играть, но кто знает, представится ли другая возможность сыграть на доске бея. Повисла пауза, Элеонора задумалась обо всех остальных неиспользованных возможностях, неосуществимых планах и мечтах, которые так и останутся мечтами.

— Я сыграю, — сказал бей, — если вы не возражаете, Якоб.

— Нет-нет, что вы. Одна партия никому не повредит. Просто… просто эти несколько недель тянулись так долго.