Читать книгу - "Предательство в КПСС. Хроника разрушения СССР - Валерий Шамбаров"

Но сроки проходили, химеры Хрущева развеивались — потому что они и не могли осуществиться. Чтобы выкрутиться, Суслов и его идеологи придумали понятие «развитого социализма». Определялось, что это высшая ступень социализма, она непосредственно предшествует коммунизму. Но этап «развитого социализма» будет долгим, и задача состоит в его постепенном усовершенствовании — примерно так определяла сусловская Программа КПСС, принятая в 1977 г. В народе это подорвало доверие к партийным лозунгам. Что же получалось? 60 лет строили-строили коммунизм, вместо него построили непонятный «развитой социализм» — и теперь его предстоит «совершенствовать»?

Но и сама партийная верхушка в идеалы коммунизма больше не верила. Они превращались в некие обязательные правила официальной игры, в лицемерие. Могли ли верить пропагандистским мифам те, кто находился на кухне, где их стряпают? Кто знал подноготную интриг, скрытых скандалов, истинное положение в народном хозяйстве? Партийная система выносила наверх не идеалистов, а приспособленцев. Костяк номенклатуры формировался уже в либеральные времена, набрался духа «оттепелей». А молодая «коммунистическая элита» переплеталась с «культурной элитой», превратившись в убежденных «западников». В аппарате ЦК, дипломатическом ведомстве, в партийной журналистике доминировала совершенно другая идея — «конвергенции». Сближения с западным миром. И главной приманкой оказывалось как раз капиталистическое «благосостояние».

Ну а «разрядка» открыла «окна» для зарубежных влияний на весь советский народ. Расширился обмен делегациями, возможности туристических поездок. В СССР гастролировали иностранные артисты, издавались западные литературные произведения, в кинопрокате шло все больше заграничных фильмов. И стоит заметить, что такие воздействия попадали в унисон с… партийной пропагандой. Ведь высокая идея уже затерлась, коммунизм теперь фактически приравнивался к материальному изобилию. Но в данном отношении примером выглядел как раз Запад! В кинотеатрах люди раскатывали губы, видя шикарные автомашины, рестораны, бары, огни реклам, богатые виллы с небоскребами, полураздетых красоток. Развешивали уши, слушая счастливчиков, побывавших там в командировках или туристами. Проникались убеждением — вот он и есть, настоящий «земной рай», а не обманы, которые нам впаривают. Вспоминали ли при этом о своем хорошем? О том же бесплатном лечении, обучении, летнем отдыхе, безопасности, порядке? Нет. Они подразумевались как само собой разумеющиеся, привычные. А заграничные соблазны кружили головы…

Немалую лепту в эти воздействия вносили и «вражьи голоса» — «Голос Америки», «Би-би-си», «Свобода», «Немецкая волна». Охмуряли «свободами», «правами человека». А эффективность их работы повышали социальные перемены в СССР. Мы уже отмечали, что сельское население значительно сократилось — а раньше оно составляло самую здоровую, консервативную и патриотическую часть народа. Зато развитие советской системы образования (лучшей в мире), науки, культуры имело и обратную сторону. Интеллигенция чрезмерно разрослась, по переписи 1979 г. она составила 19 % населения. Но ведь и научные, культурные, образовательные учреждения жили за счет государства. На все денег не хватало. Оклады интеллигенции были низкими. Молодые специалисты, научные работники, подрабатывали во внеурочное время грузчиками, чернорабочими, в отпуск ехали на стройки. Ютились по общежитиям, до старости дожидаясь квартир. Росло число «неудачников», скептиков. Разочаровавшись в коммунизме, интеллигенция ударялась в духовное искательство. По сути, находила себе другие химеры. Заражалась импортным ядом «общечеловеческих ценностей», охотилась за «смелыми» произведениями, за «живой» мыслью.

Возможность улучшить свое положение открывалась на партийной работе, в управленческих структурах. К раздуванию этих структур стремилась и бюрократия, каждый начальник силился увеличить свои штаты, а тем самым и собственный «вес». Число аппаратчиков всех уровней тоже чрезмерно разрасталось, их доля достигла 6 % всего населения [79]. Но по своему складу это были такие же советские интеллигенты — и вдобавок карьеристы. Готовые переориентироваться в любую сторону ради личной выгоды.

А уж творческая интеллигенция стала настоящим «западническим» гнойником. Хотя для культурной элиты в СССР обеспечивались весьма привилегированные условия (и опять за государственный счет). Но режиссеры, артисты, «прогрессивные» писатели грезили о положении американских и европейских «звезд», рвались к «свободе творчества». Презирать и оплевывать «совок» (за закрытыми дверями) в этой среде становилось чуть ли не правилом «хорошего тона». Множилось число «невозвращенцев». Те, кому посчастливилось попасть на гастроли в «капстраны», все чаще оставались там. Разумеется, для этого просили «политического убежища», выставляли себя «противниками режима».

Очень податливой к внешним влияниям оказалась и молодежь. Увлекалась иностранными модами, рок-культурой. Да и «их нравы» ох как притягивали! Ведь на Западе в данное время полным ходом торжествовала «сексуальная революция», а в СССР проповедовался аскетизм, слишком откровенные кадры из фильмов вырезали, в комсомольских организациях за «аморалку» следовали строгие проработки, взыскания. Студенты и старшеклассники, силясь выделиться, выпятить свою индивидуальность, слепо копировали зарубежные образцы. Появлялись советские хиппи, панки, демонстрируя «протестный» образ мысли и поведения.

Именно из советской интеллигенции, аппаратчиков и молодежи сформировалась та сила, которую теневые режиссеры будут использовать в операциях по разрушению СССР. Точно так же, как было в Российской империи, когда в опору для оппозиционных сил превращались интеллигенция, чиновники, «прогрессивные» деятели культуры, студенты с гимназистами. Сами себя ослепляли обманами, сами возбуждались от них, сами себе внушали, что власть царя «реакционная», жизнь «беспросветная» — другое дело за рубежом!.. В Советском Союзе предпосылки и построения были такими же ложными, и падение могучей социалистической державы вовсе не было неизбежным.

Например, выправить дела в сельском хозяйстве могла брежневская продовольственная программа (если бы ее выполнили). Еще более серьезные и кардинальные меры по оздоровлению страны замышлял Черненко. Его фигура с легкой руки журналистов обычно преподносится как «самый безликий» генсек. Это ложь. Константин Устинович был личностью цельной, умной, дальновидной, и у него-то существовала четкая программа спасения СССР. Заключалась она в возврате к сталинскому курсу.

Он тоже заговорил о «перестройке», ставил задачу: «В серьезной перестройке нуждается система управления страной, весь наш хозяйственный механизм. Она включает в себя широкомасштабный экономический эксперимент по расширению прав и повышению ответственности предприятий». Черненко заново дал поручение подготовить программу реформ. Но суть «перестройки» он понимал совсем иначе, чем Андропов. В качестве ориентиров для разработчиков задал экономические дискуссии конца 1940 — начала 1950-х годов и подытожившую их в 1952 г. книгу Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР». Разумеется, о концессиях и совместных предприятиях с иностранцами больше речи не было.

Сусловскую Программу КПСС (по сути не коммунистическую, а социал-демократическую) Черненко считал вообще ошибочной. Заговорил о подготовке новой программы, где предстояло расставить на своих местах ясные идеологические ориентиры.